Читать книгу "Тигр, светло горящий - Андрэ Нортон"

Сестра Эльфрида стояла на коленях на холодном каменном полу на своем обычном месте в Храме, в кругу сестер и братьев по Ордену. Устремив взоры на Сердце, олицетворение Светлой Богини и предмет поклонения, они возносили ей хвалу. Великий Храм Мерины был для Богини домом, как и любое место на земле, и Эльфрида, преклонив колена, с легкостью погрузилась в молитвенный транс.

Говорили, что сверкающее под потолком в центре Храма Сердце было на самом деле упавшим с небес осколком солнца – тела Богини. Оно, пылая, упало именно здесь, и Храм был построен как дом для Сердца. За много столетий храмовые ремесленники пышно украсили эту реликвию. Согласно преданию, поначалу Сердце представляло собой странный светящийся камень, но с тех пор, как оно упало на землю, его покрыли золотом и украсили таким количеством крупных рубинов, что золота уже почти не было видно.

Сердце висело под куполом, единственным украшением которого были ребра свода, неизбежно приводившие взгляд к Сердцу, куда бы ты ни смотрел. Оно сверкало даже в самом слабом свете – даже в пламени маленькой свечи первой из ночных молитв, увлекая сердца молящихся к небесам, обители Богини. Большинство молящихся здесь были из четырех монашеских Орденов – сестры, братья и послушники, однако и миряне приходили сюда за утешением и получали его.

Поскольку большинство из братии, независимо от цвета своих ряс, знали посвященные Богине хоралы наизусть, то здесь чаще смотрели не в молитвенник, а на Сердце. Всегда можно было оценить степень благочестивости прихожанина по тому, насколько глубоко он утыкался носом в свой молитвенник.

Внезапно сестра Эльфрида очнулась от всегдашнего своего молитвенного полутранса и осознала, что кто-то смотрит на нее. Это было слабое ощущение присутствия, ощущение зова...

«Кто это может быть в такой час? Или.., может, это не кто, а что?»

С трудом сосредоточив свой усталый взгляд – это было не так легко, ведь глаза ее были уже не так молоды, как прежде – она узрела ангела, одного из самых низших, тех, что служили Богине вестниками. По телу Эльфриды прошла мгновенная дрожь восторга, всегда охватывавшего ее в тот миг, когда ей выпадало счастье узреть небесного вестника. Она уже и забыла, сколько раз встречалась в жизни с ангелом, но каждый раз чувствовала безмерную радость.

«Сколько же раз это было, я уж и счет потеряла... Моя непрочная смертная память подводит меня, да и слабеет она с годами».

Ангел стоял сбоку от алтаря, ближе к рядам коленопреклоненных фигур, чем к самому алтарю. Его можно было бы принять за послушника, разве что вид у него был совершенно необычный. Как и у всех ангелов, лицо его было нечеловечески прекрасным и могло принадлежать как мужчине, так и женщине. И такая сила была в нем! Сияние окутывало его голову и плечи, и казалось, что за спиной у него трепещут широкие крылья, а нимб, окружавший голову, еще более усиливал впечатление. Невозможно было ошибиться – это был ангел, и Эльфрида на мгновение пожалела своих дочь и внучку, которые не могли узреть посланника во всей его грозной красоте.

Как только ангел увидел, что она заметила его, он жестом, столь же прекрасным, как и его лицо, воздел руку и указал на королевский дворец.

Сестра Эльфрида подавила вздох и покорно склонила голову. Прочие сочтут этот жест свидетельством благочестия или усталости. Она была уверена, что более никто не видит этого ангела, хотя некоторым служителям Храма и было это дано. Этот ангел был послан к ней и только к ней с повелением снова принять мирское обличье и занять свое место во дворце вместо того, чтобы по окончании бдения пойти в келью в Храме и забыться сном. Некто будет ждать ее во дворце нынешней ночью.

«Ангелы – не молоденькие пажи, чтобы вот так бегать к кому-то с вестями. Наверняка случилась какая-то беда».

Эльфрида почти была уверена, что это так – император Бальтазар и его армия уже давно угрожали Мерине, но в последние несколько недель ситуация обострилась. Несколько дней назад еще оставалась слабая надежда, что он бросится на более жирную добычу – на земли Сарсена, например, богатые жемчугом и шелками. Но нынешней ночью рухнули все планы и надежды, и угроза стала реальностью.

А это значит, что Бальтазар во главе самой огромной армии, которую только видел этот мир, идет на их маленькую гавань.

«А нам против армии никак не выстоять».

К счастью, на вечерней молитве сестры не разговаривают друг с другом, и никто не заметит ее отсутствия, если она успеет вернуться к следующей молитве. Но даже если ее не будет, никто не станет искать ее до утра. Сестрам случалось проспать одну-другую молитву в ночные часы, со всеми так порой бывало. Никто не в силах исполнять свое послушание полностью, когда тебе за тридцать пять, а многие из сестер были стары, и Эльфрида по себе знала, что старшим сестрам нужно отдыхать больше, чем молодым и полным сил.

«А мои годы с каждым днем все тяжелее».

По окончании службы сестра Эльфрида вместо того, чтобы вернуться в келью, тихонько свернула в боковой коридор, спустилась на самый нижний этаж Храма и вошла в потайной ход, известный только ей и первосвященнице Верит.

Ход связывал Храм и дворец. Несколько тщательно замаскированных ответвлений вели к другим местам в столице и за ее пределами. Каменный коридор был темным, холодным и сыроватым. Построен он был так, что звук шагов в нем гас, и услышать, что кто-то идет, можно было только на очень близком расстоянии.

Неподалеку от входа во дворец был альков, в котором находились сундук, табурет, маленький столик с зеркальцем и лампа, висевшая на вбитом в стену крюке. Сестра Эльфрида зажгла лампу, открыла сундук, достала вышитое ночное парчовое одеяние и ящичек с косметикой, сняла бесформенную серую хламиду, надела парчу и занялась лицом. Ночное одеяние было теплее, чем хламида, но и куда тяжелее – обязанности его носителя тяготили ее куда больше, чем само одеяние.

Когда все было закончено, никто не узнал бы сестру Эльфриду, что последние два года провела в молитвах в Храме. Но любой в городе узнал бы Адель, вдовствующую королеву Мерины, преподобную, мирскую главу храмовых Орденов, духовной главой которых была благочинная Верит.

Адель задула лампу, посмотрела в глазок в стене, чтобы удостовериться, что ее опочивальня пуста, и сдвинула потайную панель за кроватью. Панель была тяжелее, чем казалась с виду, ходя сдвигалась куда легче, чем можно было бы предположить. Кто бы ни сделал этот потайной вход, он учел, что пользоваться им, возможно, будет человек не первой молодости. Со стороны опочивальни панель была обшита резным деревом, подогнанным так, чтобы не было заметно щелей проема, а с камнем дерево соприкасалось так плотно, что никто не обнаружил бы по звуку пустоты – если бы, конечно, догадался простучать стены. Большинство дверей в потайных ходах делалось именно так. Панель проворачивалась на центральной оси, что позволяло старой женщине с усталыми мускулами и утратившими гибкость суставами легко открывать и закрывать ее. Слуг в опочивальне не было, хотя ей по ее рангу полагался самое малое камердинер. Но под предлогом благочестивой скромности она отказалась от слуг, как только начала жить своей двойной жизнью, зная, что слуги сразу заметят, спала ли она в своей постели или нет.