Читать книгу "Муж на час - Наталья Баклина"

Не смотря на шестой час вечера, Москва просто плавилась от жары. И хотя большинство автомобилей вместе с хозяевами удрало на лето загород, оставшихся хватало, чтобы их выхлопы собирались в удушливое облако, льнувшее к раскалённому асфальту. Москвичи разделись, наплевав на условности и почти позабыв приличия: мужчины до шорт и маек, бесстыдно обнажавших кривоватые и волосатые конечности. Женщины — до топов и белых полотняных брюк, сквозь которые нежно-розово светились символично задекорированные стрингами ягодицы. А иногда, когда их владелицы наклонялись или как-то присаживались, ягодицы выползали из-под спущенных на бёдра штанов подышать свежим воздухом.

Людмила этой моды не понимала — светить голой задницей из-под наполовину сползших брюк. И тихо радовалась, что её Соньке ещё мало лет, и пока её худая попка приобретёт такие вон, к примеру, как у идущей впереди девушки, формы, мода эта стриптизная, даст бог, сойдёт на нет. Девушка, шедшая впереди, вильнула полуоткрытыми ягодицами, мелькнула загорелой спиной — короткий топик больше походил на лифчик — и нырнула в метро «Боровицкая». Людмила пошла следом, и девушка, будто дразня, какое-то время так и маячила перед глазами. Но вскоре они разминулись: полуголая нимфа пошла на «Бровицкую», а Людмила, пройдя насквозь всю станцию «Библиотека имени Ленина» (можно было и верхом идти, но под землёй прохладнее), вышла к платформе «Александровский сад». Ей предстояло доехать до «Багратионовской» и у сценариста, умудрившегося схватить ангину в такую жару, взять сценарий фильма, с которым они сейчас возились.

Навстречу валила толпа с прибывшего поезда, но Людмила на него не успела — двери закрылись буквально перед носом. И она осталась ждать следующего, стоя на краю платформы. Та оставалась пустой совсем недолго: народу по случаю окончания рабочего дня валило порядочно, проходить к левому концу, тянувшемуся вдаль коридором, большинству было лень. И к тому времени, как с той стороны показался зелёный лоб прибывающего состава, за спиной у Людмилы топталась и жарко колыхалась плотная толпа желающих уехать. Она подумала, что после встречи со сценаристом нужно забежать на рынок, купить овощей для окрошки. Аркадий должен завтра приехать, а он ничего другого в такую жару есть не соглашается… И тут сильный толчок в спину сшиб её с ног.

Людмила свалилась вниз на рельсы, приземлившись на четыре конечности. Позади и сверху истошно завизжали, и дальше всё происходило одновременно: надвигавшаяся тёмная морда электровоза, всплывшие в памяти инструкции из газеты, что нельзя хвататься за край платформы — она под напряжением, и бросок ничком на шпалы, потому что спастись от отчаянно визжавшего тормозами электровоза можно было только у него под брюхом.

А потом вдруг сразу, как в кино или мультфильме, она оказалась не на воняющих чем-то техническим шпалах, а на стуле в небольшой комнатке. Перепуганная девчонка в серой униформе стояла перед ней со стаканом воды, а чья-то рука в белом рукаве совала под нос ватку, резко воняющую кошачьей мочой. Запах ударил, словно пощёчина, Людмила вздрогнула и отвернулась.

— Ну, слава богу, оклемалась! — сказала толстая тётка в белом халате. Рука с ваткой принадлежала ей.

— Г-где я? — Людмила силилась вспомнить, что это за люди, что за комната и почему у неё так сильно болят колени и ладони. Она посмотрела на руки: ладони были ободраны и кровоточили. Заглянула в запах цветастой юбки — колени кровоточили тоже.

— Здрасте-пожалста, не отошла, что ли? — посмотрела на неё тётка в белом. — В метро ты, деточка, из-под поезда тебя достали. Ты чего сиганула, жить, что ли, надоело?

— Сиганула? Нет! — Людмила наморщила лоб, вспоминая. Жара, полуголая девчонка, двери захлопнулись, толпа позади, сильный толчок в спину… — Меня столкнули, — недоумённо проговорила она, сама не веря своим словам.

— Эти могли, — тётка в белом ей, напротив, поверила. — Все и так полоумными здесь, в метро, делаются, а тут ещё мозги всем жарой пережарило. Ладно, деточка, отсюда выберешься, первым делом в церковь дуй, свечку ставь своему ангелу-хранителю.

— А поезд … не доехал? — теперь Людмиле вспомнилась тёмная морда электровоза, и по спине пробежал озноб.

— Почти доехал, у него тормозной путь длинный, твоё счастье, что ты сиганула возле первого вагона. Хорошо, что сообразила лечь вдоль рельсов, как раз поездом тебя слегка накрыло, но не зацепило.

— На пятнадцать минут напряжение отключали, пока вас вытаскивали. Я так испугалась, думала — всё! — подала голос девушка в униформе и нервно глотнула воды.

— Думала она, — фыркнула тётка-врач. — Много вас развелось таких вот, думающих. Вон, прыгунья наша цела-целёхонька, синяки и ссадины не в счёт, а я на всяких впечатлительных полбутылки корвалола извела. Тебе ещё дать, что ли?

— Не надо, я уже в порядке, — дёрнула шеей дежурная.

— Здравствуйте! Сержант Никишкин, — сказали от двери, и Людмила медленно перевела взгляд на вошедшего в комнату милиционера. — Что же вы, гражданочка, под поезда прыгаете? Знаете, какие убытки несёт метрополитен из-за таких граждан, как вы?

— Нет, — Людмила не знала. Сержант тоже точно не знал, и поэтому сымпровизировал.

— Миллион… долларов… в минуту.

— Вы что, хотите их с меня удержать? — вяло удивилась Людмила.

— А у вас что, есть что удерживать? — весело сдвинул фуражку на затылок милиционер.

— Нет. Меня столкнули…

— А вот про это вы мне сейчас подробно всё расскажете, а я запишу. Лен, ты бы шла на платформу, там поезда без тебя отправляются, как бы опять чего не вышло.

— Ой, — сказала дежурная, поставила стакан на стол и исчезла.

— Фамилия, имя, отчество? — спросил Людмилу сержант, пристроив на краю стола чистый лист бумаги, и приготовился записывать.

— А воды мне можно? — Людмила перевела взгляд на врача. Та кивнула и плеснула в оставленный дежурной стакан газировки из пластиковой бутылки. Людмила залпом выпила тёплую воду.

— Так как вас зовут? — терпеливо дождался милиционер.

— Людмила Романова… То есть, нет, Людмила Богатова…

— Так Романова, или Богатова? — не понял сержант Никишкин. — Паспорт можно ваш посмотреть?

— Паспорт? Он в сумке, — Людмила оглянулась, отыскивая свою летнюю сумку из светлой соломки.

— Украли, — понимающе кивнула врач. — Вот сволочи, мародёры проклятые.

— Проживаете где, вы москвичка? — продолжал милиционер.

— Да, — кивнула Людмила. И тут сожаление по украденной сумке и обида на неизвестных сволочей-мародёров, которые её обворовывали, пока она лежала на рельсах и ждала смерти, острым лезвием вспороли ватную тупость, забивавшую голову. Её затрясло, и она обеими руками зажала рот, стараясь удержать полезшие наружу рыдания.