Читать книгу "Лабиринт фараона - Серж Брюссоло"

Наклонившись над крашеным деревянным саркофагом, благовонщица Ануна из Пер-Нефера в Сетеп-Абу увидела, что мумия, с которой она возилась три дня, исчезла. Из погребального короба тянулась узкая льняная лента, отмечавшая путь сбежавшего мертвеца. Тонкая, почти гладкая полоска ткани, пропитанная драгоценными смолами, походила на сброшенную змеей кожу. Девушка хотела было закричать, поднять тревогу, но ни звука не слетело с ее губ. Пришлось поверить в невозможное: покойник воспользовался ночной темнотой и покинул Дом бальзамирования, оставив за собой непрерывный след из разматывающейся ленты, которая должна была образовать долговечный каркас. Почему он ушел? Потому ли, что отказывался войти в царство мертвых… или был недоволен работой бальзамировщика, выбранного его семьей? Ануна остановилась на втором предположении, ибо знала, что качество работ в Пер-Нефере оставляло желать лучшего, особенно когда речь шла о погребении по второму разряду. Она кинулась вдогонку; для этого ей пришлось пересечь подготовительные помещения, где укладывали внутренности покойников в строго определенные горшки. Пол скользил под ее босыми ногами, казалось, что она ступает по болоту или по наносному илу, покрывавшему землю во время разлива Нила. Невероятно, но ее товарищи по работе ничего не заметили. Безучастные к ее крикам, они не отвлекались от обмывания трупов, подготавливая их к вскрытию.

Ануна очутилась на улице. Перед ней тянулась чистая лента, терявшаяся в пустынных переулках. «Что-то тут не так, — подсказывал ей внутренний голос. — Такого не может быть… Льняная полоска не такая уж длинная, она не может тянуться через весь город». И все-таки именно ее она видела в этот момент. Мертвец сбежал, когда его последнее одеяние еще не было должным образом закреплено, и сейчас он терял его с каждым шагом. Скоро на нем ничего не останется, и взорам прохожих предстанет плоть, испещренная ритуальными надрезами, обтянутое тонкой кожей хрупкое тело, могущее опрокинуться от легкого ветерка… или даже взлететь к облакам, точно надутый воздухом свиной мочевой пузырь.

Ануна бежала, опасливо заглядывая за повороты на перекрестках. Какая непростительная оплошность — позволить исчезнуть трупу! Начальник бальзамировщиков Хоремеб непременно строго накажет ее за это. Он заставит бить ее палками, да еще по самым болезненным местам.

Ануне, вероятно, было около шестнадцати. Точной даты своего рождения она не знала, так как еще в детстве ее похитили какие-то бродяги; она и лица-то своих родителей уже позабыла. Ануна была рослой, стройной девушкой, с очень темной кожей и тонюсенькими косичками. Волосы у нее были рыжими — очень редкий в Египте цвет, — и их приходилось подкрашивать черной хной, потому что все рыже-красное считалось проклятым; красный цвет связывался с богом Сетом, убийцей Осириса. Ее часто называли «негритянкой», но она лишь посмеивалась. Мужчины обращали на нее внимание, однако недолюбливали за то, что ростом она была выше их, напоминая женщину-воительницу с мягкими девичьими движениями.

Она обежала весь город, но так и не обнаружила беглеца. Пугающая тишина окутала Сетеп-Абу. Обычно оживленные улицы его были безлюдны. Город, прокаленный солнцем, казалось, вот-вот треснет и развалится, как пережженная глиняная посуда. Он будто вымер и готов превратиться в прах. Даже ящерицы, вжавшиеся в стены, походили на мазки кисточкой, окунутой в разведенную сажу.

Неожиданно для себя она очутилась в месте, откуда были видны силуэты трех пирамид на горизонте; эти символические лестницы предназначались для того, чтобы облегчить восхождение умерших к небесам.

Ей очень не нравилась эта долина, со множеством развалившихся склепов и надгробий, где постоянно рыскали грабители. А пирамиды эти всегда стояли на краю долины — жрецы называли их «обителями вечности», — и всегда зловредными ящерицами в них проникали воры. Ануна, похищенная в детстве, большую часть жизни провела среди грабителей и догадывалась, что богачи поступали неправильно, выбирая подобный тип гробниц. Надо было бы, наоборот, отказаться от помпезности, тщеславия, обойтись без золотых украшений и драгоценных камней и обрести покой в простой пещере, взяв с собой только самые необходимые вещи без перламутровой инкрустации. Уйти в мир иной с незатейливым багажом феллаха, нильского земледельца. Разве стали бы тогда грабители проникать в царские «обители вечности», несмотря на ловушки, устроенные в галереях? Чего ради им рисковать из-за «добычи», состоящей из нескольких глиняных кувшинов, раскрашенных деревянных фигурок и трех набедренных повязок из грубого льна?

Ануна была уверена, что нашла решение, навсегда делающее невозможным ограбление захоронений. Увы, когда она рассказала о нем своему хозяину Хоремебу, старшему над бальзамировщиками Пер-Нефера, тот уставился на нее как на сумасшедшую, потом отвел в сторону и сердито зашептал:

— Говори тише… Ты мне очень нравишься, но ты всего-навсего девчонка, негритянка к тому же… Тебе нельзя даже думать об этом. Это дело жрецов. Никто не может решать за фараона. Как осмелилась ты вообразить, что воплощение бога согласится уйти в Страну мертвых, имея с собой лишь одну повязку, пару сандалий, ломоть хлеба, связку луковиц и кружку пива? Все люди благородного происхождения рассчитывают вести в потустороннем мире такое же существование, как в земной жизни. Ни один из них не собирается отказываться от того, что имел здесь. Твои слова кощунственны, они подобны бреду умирающего в диких песках. И думать не смей об этом, паршивка! Ты хорошая работница, но все остальное недоступно твоему пониманию. Занимайся-ка своими смолами и предоставь знающим людям следить за соблюдением обычаев. Маат, гармония Вселенной, руководствуется незыблемыми обрядами, и не нам их изменять. Повинуйся Маат-Ра. Вселенский порядок Ра непобедим!

Опустив голову, Ануна тогда вернулась к своим горшочкам с мазями; слова Хоремеба не убедили ее.

Вдруг девушка увидела беглеца. Он был наг, его тело высохло и пожелтело. Нетвердыми шагами он продвигался между рядами полузасыпанных мастаба[1]. Ануна бросилась к нему, пытаясь остановить его нежными словами, но он не слушал ее. Налетел ветер из пустыни, яростно завывая в иссушенном туннеле долины мертвых. Сильный порыв обрушился на мумию, и песчинки застучали по ее пергаментной коже.

— Вернись! — завопила Ануна, силясь перекричать шум ветра. — Тебе надо спрятаться. Если ты повредишь свое тело, твой ка будет недоволен. Иди же… ты почти ничего не весишь и не выдержишь сильных порывов… Ты пустой… Тебя унесет ветром…

Девушка схватила мертвеца за руку, чтобы затащить его в укрытие, но она, обезвоженная многочисленными процедурами, с сухим треском переломилась, оставив обломок в руке Ануны.