Читать книгу "Полковник по сходной цене - Анатолий Антонов"

Тарас очнулся от полуденного липкого сна и, глотнув с отвращением раскаленного воздуха, повернулся к окну, за которым, покачиваясь, проплывали чахлые деревца, пригнутые низко к земле невероятно жарким солнцем.

Стук колес поезда напоминал монотонный шум дождя, который идет уже несколько дней. Тарас почувствовал, что снова начинает оплывать потом. Он перевернулся на спину и, приподняв руку, дотронулся до слипшихся на лбу волос. Душный и насыщенный влагой воздух в купе сгустился до такой степени, что, казалось, можно было его сгребать в горсть, как подтаявший снег.

В приоткрытое окно толчками вкатывался обжигающий ветер. Тарас снова повернулся к окну и сплюнул заполнившую рот кислую слюну.

«Гадость какая, — вяло захлюпало у него в голове. — Мало того, что жарко здесь, как… Так еще и пили вчера весь день. Еще сколько трястись в этом блядском поезде. Умереть можно…»

Откуда-то снизу раздалось прерывистое хрипение.

«Шланг прохудился какой-то, что ли?» — без удивления подумал Тарас.

Булькающее хрипение раздалось снова.

Внизу что-то грохнуло, и на уровне Тарасовых глаз появилась мычащая голова, очень похожая на неумело слепленный ком сырого теста.

— Алкаш проснулся, — отреагировал Тарас. — Здорово, Колобок.

— Дай… минералки, — прохрипел тот и звонко шлепнул ладонью по своей совершенно лишенной всякой растительности макушке. — Голова гудит… — добавил он, — и с голосом что-то… Голос свой не узнаю. Простыл я, наверное…

— Как шланг прохудившийся, сипишь, — согласился Тарас. — А минералки у нас нет. Ты ею вчера умывался. Тебе, видите ли, в туалет в лом было идти…

Колобок покрутил своей несуразной головой и тяжело опустился на нижнюю полку.

— Плохо мне, Тарас, — доверительно высказался он. — Сил нет никаких, как плохо… Да еще жара эта чертова. Чтоб я еще раз в поезде выпил хоть грамм.

Тарас хмыкнул и провел ладонью по подбородку.

— Сегодня к вечеру будем уже в Сочи, — сказал он. — Надо бы к этому времени привести себя в порядок. Побриться, похмелиться, то-се…

— Сочи… Сейчас бы в море окунуться. И чтобы холодное, это самое… — размечтался Колобок.

— Море-то холодное?

— Пиво чтоб холодное!

Тарас хрипло засмеялся. Он неловко повернулся на своей верхней полке и сунул руку в карман. Пошарил, нахмурился и, перевернувшись на другой бок, сунул руку в другой карман.

— Странно, — проговорил он наконец. — Какие-то бабки у меня еще оставались, это точно. Я всегда на похмелку оставляю…

Ужас отразился в глазах Колобка.

— Т-ты что? — с трудом выговорил он. — У т-тебя… то есть похмеляться мы не будем?

Тарас подумал немного.

— Черт возьми, — оскалившись, произнес он. — Вспомнил. Мы вчера еще третьего затащили. В том же вагоне-ресторане познакомились. Ну да — ты уже вырубился, а мы с ним еще одну бутылку и уговорили. Вот блин, а теперь… Нечем нам, друг-Колобок, похмелиться…

— А если того фраера разыскать? — предложил Колобок. — Пускай нас похмеляет… А если откажется, падла, я тогда ему…

Колобок тяжело пристукнул пухлым кулаком по купейному столику.

— Н-не стоит, — задумчиво проговорил Тарас. — Забыл, по какому делу мы едем?

— Что нам — до Сочи терпеть?! — с тоской воскликнул Колобок.

— Судя по всему, придется, — проговорил Тарас. — Ты хоть помнишь, как тот фраер выглядел? Вот именно. И я — приблизительно. Где его сейчас искать — по всему поезду шарить? Да и ты сейчас скандал затеешь, если он артачится станет…

— Да я!..

— А то я тебя не знаю, — проворчал Тарас, — и так вчера орал в вагоне-ресторане. Проводница ментов позвать хотела. То есть эта — официантка… Нам что было сказано — без происшествий довезти товар до Сочи, там нас встретят, отдадим товар, получим бабки и — привет. После этого оторвемся на полную катушку. А в поезде сказано было — воздерживаться.

— Видел я, как ты вчера воздерживался, — мрачно усмехнулся Колобок. — Аж бабок на утро не осталось.

— Ты подначил, — возразил Тарас, — алкаш. Я сначала возражал…

— В течение трех секунд, — добавил Колобок. — А потом больше всех выступал, чтобы второй пузырь взять. И того фраера затащил с нами бухать. Вот это уж совсем лишнее было. Как, кстати, его звали…

— Га… это, как его… Га… — напрягся Тарас, — кажись, Гаврик.

— Да ты что? — усмехнулся Колобок. — Таких и имен-то не бывает. Опять что-то по пьянке перепутал.

Тарас отмахнулся от своего собеседника и повернулся лицом к стенке. Солнце поднялось выше и в полную силу жарило крышу поезда, и теперь духота в купе стала совсем невыносимой.

Колобок проворчал что-то неразборчивое, махнул ладонью у своего рта, как будто измятые его слова застряли в раскаленном и густом воздухе и он отгонял их.

— Ладно, — громко сказал он. — Тарас! Эй, слышишь меня?

— Чего? — глухо отозвался Тарас.

— Я кое-что придумал. А то мы подохнем, пока до Сочи доедем. Какая ближайшая остановка?

— Краснодар — следующая остановка, — ответил Тарас и повернулся к Колобку.

— Сколько мы там стоим?

— Сорок минут, — сказал Тарас, — если не больше. А в чем дело?

— Узнаешь, — осклабился Колобок, — покажу я тебе, как в нашем районе мужики деньгу зашибают, если очень надо… В минуты тяжкого похмелья. Веришь — за десять минут можно на пузырек набрать…

* * *

«Вот и все, — подумал он, дотронувшись до своей коротко стриженной головы, формой до странности напоминающей старинный рыцарский шлем. — Вот и все. Как, однако, странно принимать смерть на третьем десятке. Сколько еще можно было сделать и… Например, похмелиться. А то так и правда можно окочуриться. В каком это, интересно, я ящике лежу?..»

— Гроб! — ударила страшная мысль и исчезла, как только он открыл глаза.

«А-а, это я на верхней полке… в купе поезда. Ф-фу, как же жарко здесь и как отвратительно пахнет… Перегаром… Господи, как же мне плохо».

Он снова закрыл глаза и какое-то время еще лежал неподвижно, ничего не видя, кроме радужных масляных пятен, лениво колыхавшихся между зрачками и внутренними сторонами век его глаз.

А потом его мысли приняли несколько странное направление.

«Вот почему так, господи, — думал он, — сначала хорошо-хорошо, а потом плохо-плохо? Да и хорошо мне не было. То есть было, наверное, только я совсем не помню… как было хорошо. Мамочки, как голова гудит… Хотелось бы знать, господи, ты когда-нибудь испытывал такую муку? Знаешь, одно дело — принимать муку, когда на тебя столько человек смотрят, и совсем другое, когда лежишь вот так, не можешь даже рукой пошевелить и прекрасно понимаешь, что сейчас вот… отдашь душу… и никто никогда об адских твоих мучениях не узнает…»