Читать книгу "Унаги с маком или Змее-Week - Иван Быков"

В детстве и юности Нестор дружил со своим именем. Некогда отец объяснил ему, что по-гречески имя означает «вернувшийся на Родину». Вряд ли детские думы Нестора при этом наполнились возвышенным патриотизмом, но все же, некую тонкую особенность он в себе ощутил и проникся конструктивно-эгоистическим самодовольством.

Большая Страна распалась на много маленьких; система образования, после недолгого неуклюжего баланса на грани, стремительно ухнула вслед — в беспросветную бездну мещанства и пошлости. Это обстоятельство повлияло на уровень общей эрудиции Несторовых одноклассников, что спасло его в школьные годы от кличек и подтрунивания.

Всеми историческими красками заиграло имя уже в университете: Нестора угораздило еще в школе заинтересоваться историей, что и повлияло на выбор факультета. Вот здесь, на истфаке, стали прилипать всяческие Нестории, Летописцы и батьки Махно — в зависимости от изучаемого на лекциях материала.

По окончании университета отправиться вслед за Ефремовым увлекательными «дорогами ветров» не получилось по тем же обстоятельствам: археология и палеонтология утратили энтузиастский флер и обрели мерзейшее прикладное значение — обслуживать злые амбиции маленьких националистических ошметков некогда большого и доброго народа.

Поэтому Нестор снова оказался в школе. Наверное, только историк может ощутить в полной мере изысканную благодать школьной атмосферы: именно здесь, в учебных аудиториях, будущее проходит огранку и обретает форму в горнилах образовательных коммуникаций для того, чтобы неизбежно стать прошлым. Исторический процесс в миниатюре.

В школе Нестор утратил не только университетские прозвища — он потерял отчество «Иванович», которым обладал по праву рождения, зато обрел отчество «Петрович», которым — со ссылкой на «Большую перемену» — нарекали его теперь все: от кокетливых молоденьких выпускниц педвузов до покровительственных бальзаковских и постбальзаковских коллег-матрон. «Петровичем» его окликала даже директор; ученики, не видевшие этот фильм, со временем, под давлением масс, тоже стали менять через раз «Ивановича» на «Петровича». Нестор смирился.

Учитель истории полюбил свою работу не сразу. Сначала череда случайностей: школа-новостройка, в которой полштата вакансий; однокурсница, которая уже устроилась туда сама и звала за собой всех на дионисиях в день получения дипломов; крах надежд, безразличие, перерастающее в профессиональную безнадегу.

Но учитель привыкает к школьной действительности так, как моряк привыкает к морю: принимает как данность, вскоре начинает любить, а потом жизни не мыслит своей ни без рутинных штилей, ни без авральных штормов.

В школьную столовую Нестор Иванович-Петрович не ходил: какие-то внутренние ограничения не давали ему принимать пищу перед собственными учениками. Он понимал, что это ханжество, злился на себя, но ничего не мог поделать с этой странностью. Вместо столовой на переменах он нередко посещал крыло начальной школы, где среди суеты забавных малышей рассеяно пил чай и слушал щебет стайки молодых, почти юных «начальниц» — учительниц начальных классов.

Со временем Нестор узнал, сколько в школе «тайных комнат»: коморок, каптерок, лабораторий, складов, подвалов и свободных от занятий кабинетов. Проводницей по этим секретным катакомбам стала Ниночка, одна из стайки. Через два года Нестор и Ниночка покинули школу — он перевелся в гуманитарную гимназию, она отправилась в декрет. Все это произошло через два месяца после их свадьбы.