Читать книгу "Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали - Юрий Корчевский"

Сергей всегда завидовал паровозникам. Профессия уважаемая, почетная и хорошо оплачиваемая. Жил Сергей в небольшой деревушке Изметьево, за окраиной которой была железная дорога. Еще в бытность подростком он часто бегал к железным путям, по которым с грохотом, выбрасывая клубы пара и дыма, проходили паровозы, а за ними – грузовые или пассажирские составы. Сергей с жадностью вглядывался в лица машинистов – воистину укротители огня, воды, пара.

Окончив девять классов и получив по довоенным меркам очень хорошее образование, он поступил в ремесленное училище, конечно же, на помощника машиниста.

Учился прилежно, с желанием и был оставлен для работы в локомотивном депо «Горький-Сортировочный». Попал он не на мощный «ФД» – «Феликс Дзержинский», а на работягу серии «Эр». Но все же это было лучше, чем на распространенные тогда, но уже устаревшие «Ов». И помощником машиниста, как ему хотелось, его не поставили, а поставили кочегаром.

Сергей парень деревенский, крепкий, к труду привык. Но и он, придя со смены, падал на койку в общежитии железнодорожников. Попробуй за поездку перебросать вручную совковой лопатой восемнадцать тонн угля из тендера в топку паровоза, причем сделать это фактически дважды. Сначала из тендера – в поддон, а потом с него – уже в топку. В обязанности кочегару вменялась самая грязная, пыльная и тяжелая работа.

Топить он научился не сразу. Это ведь целая наука – бросить уголь в нужное место, туда, где прогорело. Не доглядишь – через прогар холодный воздух в топку попадет, пара будет мало, давление упадет. На подъеме паровоз не вытянет, встанет. Хорошо, Игнат, помощник машиниста, человек опытный, на первых порах подсказывал и сам лопату иногда в руки брал. Дверцы топки на секунду только приоткрываются, и за эту секундочку надо успеть разглядеть по цвету огня, где прогар грозит. Топка длинная, широкая, а швырять уголь приходится через небольшой проем. На стоянках колосники топки от шлака очистить надо длинным резаком. Шлак раскаленный, и дух от него тяжелый, угарный идет. А еще воду в тендер залить надо. На одну бункеровку углем – три-четыре заправки водой.

Но пообвыкся, мышцы нарастил, ловкость появилась. Машинист Глеб Васильевич, ликом и вислыми усами на Тараса Бульбу похожий, только покрякивал довольно, видя согласованную работу помощника и кочегара. Был он лыс, но без чуприны, как у Бульбы. Лысины своей стеснялся, форменную фуражку не снимал почти никогда, даже в жару. В паровозной будке и зимой тепло, от топки жаром пышет, и не дай бог рукой голой к деталям прикоснуться: все железо раскаленное, моментом ожог можно получить.

За год Сергей опыта набрался, мышцы под рубахой буграми перекатываться начали. Конечно, минусы в работе были: чумазый всегда, от одежды, от волос углем, дымом, гарью пахло. И руки, как ни мыл он их с мылом да со щелочью, все равно грязные – в складках и под ногтями. Девицы нос воротили – фу! Но Сергей на них пока не глядел, хотя девицы глазами и постреливали.

В мае 1941 года Игнат ушел на повышение – машинистом на другой паровоз, и его место занял Сергей. Тут уж заботы другие появились, за паровозом следить надо было. Как остановка – механизмы смазывать, во все масленки, коих уйма, масла подлить, гайки притянуть. Да и гайки такие, что гаечный ключ на 42 самый маленький. А во время движения воду в котел накачать инжекторным насосом, за давлением пара следить, перед подъемами поднять его почти до красной черты на манометре. Легче, интереснее работать стало.

Но только он освоился в новой ипостаси, как гром среди ясного неба – война.

Сергей, как и все советские люди, убежден был: два-три дня – и фашистам разгром устроят, а там и на немецкой земле его добьют. Не зря же пели «Если завтра война, если завтра в поход». И кино показывали, где немцы в панике бегут от советской конницы.

Вместе со всеми у поворотного круга у депо слушал речь Молотова. Многие сразу в военкомат пошли, добровольцами в армию. Только от ворот поворот получили. Брали по разнарядке – танкистов, артиллеристов, саперов. Остальным сказали – ждать повестки, сами вызовем. А у железнодорожников вообще бронь от призыва. Ведь железные дороги – это как сосуды у человека, грузы везут, людей. Замрут дороги – страна умрет.

Только Сергей и сверстники его боялись на войну не успеть, считая, что несколько дней, пусть недель – и разобьют врага, а им так и не доведется поучаствовать. Однако известий о славной победе все не было и не было, а диктор по радио перечислял все новые, и новые, и новые оставленные нашими войсками города.

На железной дороге поток грузов возрос многократно. Из Белоруссии, с Украины на восток двинулись эшелоны с эвакуированными людьми, заводами. На платформах везли станки – в ящиках и без, зачастую на платформах ехали рабочие. А на запад тянулись эшелоны с воинскими частями. Под брезентом на платформах угадывались очертания пушек, танков, и Сергея брало удивление: такая прорва техники, солдат! Почему же немец давит, вперед прет?

Нагрузка на железную дорогу увеличилась. Паровозные бригады выматывались, толком не отдыхали. Начали забирать в армию, в железнодорожные войска, мужчин призывного возраста. На смену им в депо приходили пенсионеры, кто еще в силах был работать, – машинисты, стрелочники, путейцы.

Сергей все ожидал, когда же и ему повестка придет, и каждый раз спрашивал в общежитии вахтершу тетю Валю:

– Мне ничего нет?

Тетя Валя вздыхала и только качала головой:

– Не торопись, и до тебя очередь дойдет.

А по радио сводки звучали одна другой горестней. Сдали столицу Белоруссии, Минск, немец пер вперед, не считаясь с потерями.

И вот настал день, когда их паровозная бригада вела санитарный поезд. Зрелище было тяжким, почти на каждой крупной станции из вагонов выгружали трупы умерших от ран.

Сергей понять не мог: говорили же, что будем бить врага на его территории, шапками закидаем. Так где же наши сталинские соколы, бравые конники? В какой-то момент наступило понимание, что война будет долгой и тяжелой. А когда на одной из остановок он выбрался из паровоза, чтобы долить масла в буксы тендера, удалось поговорить с одним из раненых. У бедолаги были забинтованы обе руки, и он попросил Сергея скрутить ему цигарку. Сам-то Сергей не курил – дыма на паровозе и без того хватало. Но он видел, как это делают другие, и потому неумело скрутил цигарку, сунул ее в губы раненому и чиркнул спичкой. Раненый с наслаждением затянулся и окутался клубами ядреного махорочного дыма.

Пользуясь моментом, Сергей спросил:

– Как там, на фронте?

– Хреново, парень. Немец прет, танков у него полно. А у нас – только бутылки с зажигательной смесью. Патронов не хватает, гранат.

Для Сергея услышанное стало самым настоящим шоком. На парадах, которые показывали в кинотеатрах, бесконечными рядами шли танки, лихо проезжали тачанки, а над ними в небе пролетали наши краснозвездные истребители И-16 и тяжелые бомбардировщики ТБ-3. Силища! И где это все?