Читать книгу "Мы и большущее озеро - Софья Яковлева"

– Ну вот, последний бросок, – говорит мама, – и мы на месте.

Я думаю: при чём здесь футбол? Это ведь из футбола. «Бросок – го-о-ол! Бросок – штанга». Или из хоккея?

Мне почему-то представляется мяч. Белый, с чёрными шестиугольниками. Как он крутится и летит.

Мама рукой вытирает лоб и повторяет:

– Последний бросок. Скоро должны прийти.

Но вокруг по-прежнему одни только деревья. Высокие, как колонны, они обступают нас со всех сторон, даже солнца не видно. Дорога снова делает поворот. А за поворотом всё тот же колючий лес. И опять надо идти в горку. И с горки. А потом опять с горки на горку. Иногда приходится обходить большие серые лужи. Папа тащит рюкзак и несёт Лёку. Мама несёт рюкзак и везёт коляску. У меня тоже рюкзак, и я давно устала. Но родители этого как будто не замечают. Хотя, конечно, мой рюкзак не такой, как у мамы или у папы. Мне всего шесть лет. А Лёке вообще год и десять месяцев.

Сначала мы ехали в поезде, и колёса пели нам весёлую дорожную песню. Я сидела у окна и смотрела, как мимо проезжают коровы, стога, разноцветные домики и другие интересные вещи. Деревья быстро бежали навстречу. Мохнатые горы вдалеке тоже ехали, только медленно. Это наши Уральские горы. Мама говорит, если хочешь нарисовать, что гора далеко, то раскрашивать её надо не зелёным, а синим.

Тут папа сказал, что неплохо бы перекусить. Мама сказала: «Мы же позавтракали». А папа сказал, что в городе не считается. Мама достала наш красный термос и помидоры. И ещё хлеб. Мы его отламывали, и пили вкусный сладкий чай из термоса, и откусывали помидоры, а потом взрослые заторопились: «Скорее, скорее!» – и начали упихивать всё обратно в рюкзак, потому что была уже наша станция.

Мы стали слезать. Было высоко, и я боялась спускаться. Мне казалось, поезд сейчас возьмёт и поедет. Но меня подняли и поставили на платформу возле коляски, а вагон всё чего-то ждал. Потом поезд поехал. Всё быстрее, быстрее. Мама потянула меня вперёд, но я не могла идти, пока вагоны не перестанут налетать сзади с ужасным грохотом. Я закрыла ухо одной рукой, а другой держалась за маму, потому что боялась, что меня сдует ветром.

Но вот грохот кончился, а из-за поезда вдруг показалась старинная башня. Я спросила, кто там живёт. А папа сказал, никто не живёт. Это водокачка. Как у нас на Плотинке. Чтобы воду из-под земли доставать.

Мама посмотрела туда-сюда, почитала какую-то бумажку, и мы спустились с платформы в траву.

И тут к нам подошли козы. Встали прямо перед нами и смотрят. Особенно одна. Я на всякий случай зашла за папу. Но мама сказала:

– Это они хлеб выпрашивают.

Папа полез в рюкзак. В одной деревне, когда я была ещё маленькой, у нас тоже была знакомая коза Машка. Машка до того любила хлеб, что залезала мордой ко всем в карманы. И ко мне тоже. Но Машки я не боялась, потому что у неё рогов не было. А у этих вон какие рога. Интересно, почему козы любят хлеб? Они же траву едят.

Мы отломили им хлеба и отправились дальше, а козы бежали за нами, как будто мы с ними были один отряд. И папа сказал:

– Эх, не надо было их прикармливать. Тем более что хлеб вообще-то не еда для животных. А ну кыш! Кыш, кому говорю.

Козы даже отпрыгнули, но, как только мы зашагали, они тут же двинулись за нами.

Мы шли по деревне, козы бежали следом, а я всё думала: ну где же эта база? Я ждала, что мама остановится у какой-нибудь калитки и скажет: «Ну, пришли». Но деревня кончилась, козы посмотрели нам вслед и отстали. И началась жаркая дорога с лесными деревьями по бокам. Сначала было не очень жарко, а потом как запечёт. И рюкзак стал тяжёлый-претяжёлый.

Зато около громадной ажурной вышки с проводами папа показал мне, как растёт земляника.

Я думала, теперь-то мы уж точно скоро придём, но лес не кончался. Ёлки и сосны доставали до неба. Лёка ехала в коляске и с любопытством оглядывалась вокруг. Папа вёз её одной рукой, стараясь не попадать в колею, а в другую руку взял палку, чтобы удобнее было идти. Я тоже подняла палку. Большую такую, берёзовую. Хорошая палка. Только она почему-то взяла и сломалась. Мама сказала, потому что трухлявая. И тут же велела отойти с дороги в траву.

– Слышите, едет.

Я наклонилась и потрогала травяную шёрстку. Она была мягкая и прохладная.

– Смотри, – сказал папа, – сколько разных видов растёт на таком маленьком кусочке земли.

Голос у папы звучал как в комнате. Это было уютно и интересно.

Вдруг зашумело, и мимо нас проехала машина.

– Ну что, пошли, – сразу сказала мама. Она тоже говорила так, будто была в комнате.

– Эй! – негромко крикнула я, чтобы послушать, как голос отражается от лесных стен.

Тут прямо перед нами встали деревья, а дорога разделилась на две. Мы снова остановились.

– Развилка, – сказала мама. – Куда теперь? Налево или направо?

– Налево, – подумав, ответил папа. – Или направо.

Мама сказала:

– Кажется, всё же направо. Там вроде бы с одной стороны знак должен быть. Так вот, нам не туда.

– Тогда всё просто, – сказал папа. – Идём направо и смотрим знак. Увидим, вернёмся.

– Нет, давай мы с девчонками пойдём направо, а ты быстренько слева разведай.

И папа отправился на разведку. Я сразу по нему соскучилась.

Лес показался угрюмым и тёмным.

Тишина выползла из него и заполнила всю дорогу.

Стало слышно, как где-то высоко летит самолёт.

Потом в лесу как будто бы заскрипела дверь.

Лёка, сидя в своей коляске, посмотрела наверх.

– Дятел, – тихо сказала мама.

– Дятел, – повторила Лёка.

Я оглянулась. Без папы идти дальше совсем не хотелось.

И вдруг впереди стало светлее. Я прошла ещё немного и увидела, что там кто-то стоит. И этот кто-то помахал нам рукой. Мама сказала «ой», а я обрадовалась и побежала.