Читать книгу "Праздник теней - Марина Серова"

Он швырнул деньги на стол. Его и без того красное апоплексическое лицо свидетельствовало о явном приближении удара. «Надо же, — подумалось мне, — я некстати со своими мелочными требованиями. Вполне без меня бы обошелся».

С милейшим Василь Иванычем отношения наши не сложились сразу и навсегда. То ли я Василия Ивановича раздражала манерой поведения, то ли ему казалось, что я много запросила, — но сейчас мы прощались. И никто от близкого расставания не грустил. Я чувствовала себя оплеванной с ног до головы, а Василий Иванович — обманутым.

Бывают же люди! Он швырнул на стол деньги и посмотрел на меня из-под кустистых бровей. Я вежливо улыбнулась и, хотя меня раздирало острое желание собрать эту поганую мелочь и запустить ему прямо в красно-томатное лицо, тем не менее сдержалась. Во-первых, так себя вести неприлично. Во-вторых, завтра нечего будет есть. Поэтому я молча собрала баксы, сказала: «До свидания, Василий Иванович, всяческих вам успехов, здоровья вам и вашему мальчику» — и вырвалась из кабинета в коридор, где по стенам аквариумы, а возле двери торчит фигура загадочно улыбающегося негра. Такие негры продавались в нашем магазине, и я даже подумывала, не облагодетельствовать ли мне моих соседей, поставив с гонорара этакие чудные фигуры на каждую лестничную площадку.

Никакого альтруизма в моих детских мечтаниях не было. Просто радостно было представлять, как вечерами сплетничающие по моему поводу соседушки после своих дворовых раутов поднимаются по лестнице, шарахаясь от моих веселеньких негритосов.

Теперь я сама уперлась в этого негроида. Нос к носу. Он таращил на меня белые глазищи, радостно улыбаясь. «Фу, какой ты гадкий», — подумала я и показала негру язык. За моей спиной противно хихикнули. Я обернулась. На меня похотливо щурил глазенки прыщавый хакер Петечка, чьи преступления перед семейными доходами были мной только что доблестно раскрыты. Родное дитя Василия Ивановича.

— Вы, Татьяна Иванова, кому рожи корчите? Папе или негру?

— Тебе, родной, — сурово ответствовала я, — показалось… Я никому рожи не корчу.

— А лицо скривили?

— Это ты, малыш, в зеркало нечаянно поглядел.

С этими словами я сочла наш диалог законченным. Но не тут-то было. Две потные руки обхватили и сжали мою божественную грудь, а в лицо мне совершенно гадко завоняло нечищенными зубами. Я почувствовала себя несчастной нимфою лесной, схваченной грубым сатиром. Однако роль эта мне мгновенно прискучила, и я совершила дерзкое нападение на самое уважаемое Петечкой в своем организме место. Петечка взвыл, аки раненый вепрь, поскольку удар был нанесен моей изящною ножкой в туфельке с высоченным каблуком, и вынужден был оставить свои желания нереализованными. Он согнулся и изрек уж такую непристойность, что даже я покраснела.

— Петро?! — возник в дверях массивный торс Василия Ивановича, обеспокоенно переводящего грозный взгляд с сынишки на меня. — Что тут происходит?

Петечка пробормотал что-то не совсем членораздельное и выпрямился. Я улыбнулась обаятельно и непринужденно и сказала:

— Да ничего особенного, Василий Иванович. К Петеньке вот пристаю с неприличными предложениями, — не смогла удержаться я от маленького удовольствия. Василий Иванович к юмору склонностей не имел, посему остался грозным и недоверчивым, как обросший мхом волжский утес. Я не стала настаивать на дальнейшем продолжении беседы и, послав Петечке воздушный поцелуй, исчезла в дверях, пожелав малышу использовать салфетки «Окси», или, на худой конец, умываться «Клерасилом».

* * *

Оказавшись на улице, я облегченно вздохнула. Жизнь била ключом. Народ носился как угорелый в странном желании срочно избавиться от скудной наличности. Моя наличность, выбитая из господина Покалюка Василия Ивановича, приятно оттягивала мой потайной карман, и избавляться от нее в резвом темпе мне если и хотелось, то кололось. Поэтому я собрала волю в кулак и мужественно прошла мимо магазинов, включая любимый «Ив Роше», благословляя мягкую погоду и рождающийся синий вечер.

Вечер освобождал меня от дурных эмоций, в бездну которых так тщились погрузить меня гадкие мои знакомцы. Я начинала возвращаться к праздничному состоянию души. И тут началось наступление… Сначала проехавшая мимо на бешеной скорости «Тойота» обдала меня свежей грязью из лужи. Я застонала. Единственная роскошь, оставшаяся мне как оружие мести за испачканный белый костюм и лицо в капельках грязной воды, — это плюнуть вслед поганой этой «Тойоте» трижды. Отказать себе в этом я не смогла.

Ладно, я отходчива. Серые потеки на моем костюмчике перестали казаться мне мировой трагедией. Я вернула на свою физиономию улыбку. Люди ведь не отвечают за поступки других, правда? Вот, например, какая милая женщина идет мне навстречу… А я тащусь по улице с мрачной миной. Я приветливо улыбнулась ей. Женщина остановилась. Оглядела меня с ног до головы, сплюнула и высказалась:

— Чего лыбишься-то? Хоть бы костюм постирала да рожу умыла… Тоже мне, красавица нашлась… Фотомодель…

Я не настолько наивна, чтобы подумать, что мне был только что сделан комплимент. Невежливость столь симпатичной с виду дамы повергла меня в глубокий шок. Более того, окружающие сразу показались мне отвратительными монстрами, прогуливающимися по засохшим полям кукурузы. Родной Тарасов стал для меня горькою чужбиной. Я свернула на довольно пустынную Мамонтовскую и пошла к трамваю по ней. Мне хотелось от обиды расплакаться.

«Чертова жизнь, — думала я, — я устала. Я так устала, что, кажется, хочу умереть…»

— Здравствуйте, — услышала я. От удивления я вытаращила глаза. Передо мной, улыбаясь необыкновенно приветливо, стоял маленький светловолосый мальчик. В руках он держал футляр для маленькой флейты — кажется, эти флейты называются пикколо. Глаза у него были странные, очень большие и зеленые, и смотрел он прямо в лицо. Такой симпатичный мальчуган… Я почувствовала, как улыбка сама рождается на моем лице.

— Здравствуй, — ответила я.

Он пошел дальше, как будто выполнил свой долг. Я смотрела ему вслед. Спина была очень тонкая и хрупкая. Отчего-то стало за него страшно. Малыш шел по враждебному миру. Каждый мог кинуть в эту незащищенную спину комок грязи. А он шел как ни в чем не бывало. Остановился на минутку, дал мне немножко сил и пошел дальше. «Спасибо», — прошептала я вслед. Он почувствовал мой взгляд, обернулся и помахал мне рукой.