Читать книгу "Помощник китайца - Илья Кочергин"

Бабушка не дожила до появления канадца Чарльза, который не только с удовольствием приходил в настоящую-простую-советскую семью, но и приводил к нам родителей своей невесты-француженки, а также их друзей по Сопротивлению. Иностранцам нравились высокие потолки нашей квартиры, портреты предка-революционера на стенах, свободный французский моих родителей и азарт, с которым отец говорил о необходимости перемен. Может быть, им нравилось именно сочетание всего этого. Впрочем, Чарльза скоро окрутила чеченка Лиля, невеста из Парижа была им забыта, но мои родители ещё долго слали новогодние открытки во Францию, а иногда отправляли туда и маленькие бандерольки с коробками конфет фабрики «Красный Октябрь».

Лет через десять мы будем сидеть с Чарльзом на скамеечке около метро «Университет», пить пиво и разглядывать прохожих. Он с интересом, а я со скукой.

— Ты знаешь, тогда… Как сказать? Ну, в общем, сейчас, ты знаешь, я живу в Marburg, да? Я не курю, практически не пью совсем, я только целый день в архиве, в библиотеке. Но я приезжаю сюда и… сразу покупаю сигареты! Да, сразу. Я просто не могу без сигареты.

Он хочет, чтобы я разделял его удивление. Его очки сверкают. Он немного грассирует.

— Тогда было такое время, — все хотели в Россию и все немного боялись. Если я приехал сюда, то я… Ты читал Scott Fitzgerald? Это было чем-то похоже… Ну, например, я — бедный студент, я чувствовал здесь очень богато. Многие девушки тогда готовы спать со мной, я это знаю…

— Помню, как ни придёшь к тебе, — у тебя новая. И все на меня волком глядели, считали, что ты их личный иностранец. Никто, кроме них, не может с тобой общаться.

— Да. Ты знаешь, это очень забавно, когда все тебя любят. Сейчас не так. Сейчас здесь больше похоже на Германия, на Канада.

— Чем похоже?

— Тогда… О, извини, я ещё говорю… Тогда я каждый день ждал, сейчас что-то будет. Такое ожидание. Что-то хорошее, знаешь, славные перемены. И я думал — я тоже здесь, участвую. Чуть-чуть страшно и очень интересно. Да. — Чарльз смотрит на проходящих людей, улыбается, он немного возбуждён. — И ещё, тогда в России мне казалось, что я свободен.

— Как поживает твоя гитара, Чарли? Всё ещё пишешь песни?

— Практически не играю и тем более не пишу.

Мы часто приходили к нему в общежитие МГУ, в высотку. Сидя на лестнице, пели песни «Битлз» и Саймона с Горфанкелем, немного стесняясь, курили его сигареты и пили его же баночное пиво из «Берёзки». К нам подсаживались все проходившие по лестнице, иногда появлялся Джек, обычно босиком и в широченных подтяжках. Он жил в соседней комнате. Дальше по этажу была комната американского аспиранта Брайана. Мы гордились своим знакомством с Чарльзом, Джеком и Брайаном, мы нарочито небрежно рассказывали о них друзьям.

Правда, Брайан казался мне несколько нетипичным иностранцем. Он не участвовал в наших вечеринках, выглядел диковато в своих сандалиях и дешёвом пальто. От него не пахло зарубежным одеколоном и хорошим табаком. Мы как-то с ним вместе ехали от университета до Библиотеки имени Ленина.

— Как Чарльз с Джеком поживают, как там вообще все наши? Я недели две уже не заходил, — спросил я.

Его лицо стало брезгливым.

— Конечно, хорошо поживают. Все поживают прекрасно. Они все одинаковые, эти студенты, которые приезжают в Россию. Они ничего не понимают. — Брайан наклонился ко мне и понизил голос, его чёрные немытые волосы вздрагивали около моего лица. — Ты знаешь, им очень нравится эта страна!

— А тебе не нравится?

— Я её ненавижу. Я живу здесь уже три года. Я не могу уехать, пока не закончу свою диссертацию, и я знаю немного больше их. Здесь хорошо жить, если на тебе хорошая одежда, и ты ходишь вот так, — он задрал подбородок вверх, открыл рот и стал оглядываться вокруг с глупым видом. — Я покупаю советскую одежду, я смотрю вниз и стараюсь жить, как московский студент. Я не очень похож на иностранца, да?

— Да. Не очень.

— Ты видел толстого милиционера, который дежурит на входе в университет? Он обозвал меня жидовская морда. Тогда я показал ему паспорт, и теперь он всегда здоровается со мной, просит сигареты и улыбается. Здесь все такие. Ты можешь обижаться, мне всё равно.