Читать книгу "Конец цепи - Фредрик Т. Олссон"

Полиции понадобились лишь секунды, чтобы форсировать украшенную витражами двойную дверь на лестничную площадку, разбить стекло и открыть замок изнутри.

Иное дело решетка, прятавшаяся за дверью. Наверняка сертифицированная, тяжелая и, возможно, ужасно дорогая. Она тоже оказалась запертой и мешала им войти и оказать помощь мужчине средних лет, который, по их данным, находился в квартире.

Если он был еще жив.

С полицией Нормальма связались рано утром, и дежурный на коммутаторе потратил немало времени, стараясь убедиться, что звонившая женщина в здравом уме, не пьяна и не пытается подшутить над ним. Этот мужчина из числа ее знакомых? Да, так и есть. А может, он находится где-то в другом месте? Нет, исключено. Как давно она потеряла его из виду? Не так давно, они общались по телефону вчера вечером, он был спокоен и говорил о другом. Поэтому она и испугалась. Если он жаловался, это было в порядке вещей, но сейчас он явно воспрянул духом, и она не могла понять почему. Казалось, он что-то скрывал. Когда она позвонила ему утром и он не ответил, ее как ножом резануло. Он попытается снова!

Женщина выражалась четко и внятно, и, когда дежурный наконец убедился, что ей стоит верить, он поднял по тревоге полицию и скорую и переключился на следующий звонок.

И уже первый прибывший на место патруль смог констатировать, что дамочка, возможно, права.

Дверь была заперта.

Сквозь украшавшие ее витражи проглядывал узор стальной решетки. Откуда-то издалека доносились звуки классической музыки, очевидно исполняемой по радио, которые смешивались с шумом воды, переливавшейся через край переполненной ванны.

Это представлялось плохим знаком.

Кристина Сандберг стояла на две ступеньки ниже лестничной площадки и сквозь окружавшую шахту лифта черную металлическую сетку жадным взглядом ловила каждое движение из происходившего перед входной дверью ее бывшей квартиры.

Желтые искры горящей металлической стружки дождем лились из-под болгарки слесаря, когда он пытался форсировать чертову стальную преграду, ту самую, которой она сопротивлялась так долго, пока не поняла, что придется смириться с ней после того вечера, когда все перевернулось с ног на голову.

Они поставили решетку, чтобы она защищала их. А сегодня именно из-за нее он мог расстаться с жизнью. И если бы не страшное беспокойство, охватившее ее, она бы ужасно разозлилась.

За спиной слесаря переминались с ноги на ногу четверо полицейских в ожидании, когда придет их черед, а за их спинами – двое столь же рвущихся в бой медиков из скорой. И сначала они позвали его.

– Вильям! – крикнули они. – Вильям Сандберг!

Но в конце концов сдались, замолчали и позволили слесарю заняться своим делом.

А позади них на лестнице стояла женщина, поднявшая тревогу.

Она последняя появилась здесь. На ходу натянула джинсы, надела замшевую куртку, кое-как привела в порядок волосы и бросилась к автомобилю, припаркованному на улице, которую не собирались убирать раньше следующей недели, и сама она обещала себе не подходить к нему вплоть до выходных.

К тому моменту она уже несколько раз пыталась дозвониться ему, сначала как только встала, потом по пути в душ и затем даже еще не успев просушить волосы. После чего набрала номер службы спасения, и, казалось, прошла вечность, прежде чем заставила их поверить в то, что уже знала сама. Почувствовала, когда проснулась. Но попыталась выбросить это из головы в той же манере, как избавлялась от угрызений совести, всегда начинавших мучить ее, как только они давали друг другу знать о себе.

Собственно, она ненавидела себя за то, что по-прежнему поддерживала контакт с ним. Он воспринял все тяжелее, чем она, и, несмотря на два года переливания из пустого в порожнее, дискуссий и рассуждений о том, зачем и почему, сегодня все чувствовалось точно так же, как и тогда. Ей выпала большая честь горевать за них обоих плюс дополнительная порция чувства вины, поскольку она не считала такое разделение по-настоящему справедливым.