Читать книгу "Заброшенный - Сергей Круподеров"

Ты вырвал лотос из земли,

Когда в полях желтела осень,

Ушёл от доми и семьи,

Добро без сожаленья бросил,

Оделся в тряпки нищеты…

Но тряпки эти – не щиты.

В душе нет мира,

И сквозь дыры

Ушло спокойствие твоё –

Ты сам всадил в себя копьё.

Твои желания, глупец,

Прорвали все твои оплоты, –

Спешите вырвать из сердец

Земных страстей осенний лотос.

Будда («Дхаммапада»)

Село Выселки в Саратовской губернии достаточно большое, аж пятьдесят дворов. Хозяйское поместье далеко, да и хозяин рачительный, крестьян не губит зазря. Так что большинство семей в нем зажиточные, в том числе и четыре семьи, что живут на отшибе со стороны тракта: Соколовы, Ивановы, Петровы и Сидоровы. Постоялого двора в селе так и не появилось. Поэтому, если путник и остановится в селе, то в одном из четырех домов, дальше никто не заглядывает.

Весной, как всегда, работы невпроворот. Снег уже давно сошел, земля хозяйской руки просит. На поле ходят почти всей семьей. У Соколовых в доме обычно остаются только Аня, которой только два годика будет, и семилетняя Катя, которая должна за ней приглядывать. Остальным всем найдена работа по возможностям.

Путники редко приходят на постой определяться днем, но и такое тоже бывает. Вот и на этот раз, когда дело шло к полудню, по дороге со стороны Саратова шел путник. По его одежде можно было определить, что идет он издалека. Дело было даже не в том, что одежда у него поистрепалась, сколько в том, что большей своей частью она была необычного для русских мест покрою. Путник возвращался в родные края из далекой Поднебесной (так называли местные жители свою страну). В Китай его привели поиски знаний о предмете его грез, о магии. Сам он обладал кое-какими способностями, и некоторые заклинания ему даже удавались. Но, к сожалению не всегда. Он часто не мог найти причин неудач при попытке применить то или иное заклинание. Поэтому со временем стал запоминать все обстоятельства сопровождавшие удавшиеся попытки. И, несмотря на его стремление отбрасывать все малозначимые для заклинаний обстоятельства, он все же оброс кучей примет и условий, которыми вынужден был каждый раз руководствоваться при проведении очередного ритуала. Такова участь любого мага самоучки.

Тяжело самостоятельно учится магии, как в принципе и любой другой науке. Учитель хоть может подсказать, что делаешь неправильно или вообще лишнее, предостеречь перед опасным для тебя заклинанием. Но учителя он так и не нашел.

Увлекся магией он еще в детстве. Первыми своими шагами в неизведанное он был обязан «Книге Волхва». Эта книга тогда попала к его отцу в счет долга. И подрастающий Ермолай смог выпросить ее в свое пользование. Благо к тому времени он научился читать.

С первых страниц книги стало известно, что ни один волхв, ни разу не держал в руках этой книги. Она была написана в 1203 году от Рождества Христова монахом, который был знаком по молодости с одним стариком, называвшим себя волхвом и умевшим творить чудеса. Только под старость монах решился описать то, что он узнал у волхва. В результате книга пестрела неточностями и приукрашенными моментами. Однако Ермолай был человеком терпеливым. Он по крупицам собрал достоверные знания из книги и до сих пор пытался все их хоть как применить. Вот и в Китай он отправился искать описание ритуала, с помощью которого Волхв собирался отправиться в другой мир. Монах писал в конце книги, что впервые увидел волнение на лице Волхва как раз перед тем, как он исчез. Кроме того, в книге упоминалось о том, где Волхв нашел описание этого ритуала и начало его перевода. Само описание находилось на монументе в монастыре Гуань-Шу.

Найти монастырь оказалось невероятно сложно, в силу того, что он уже пять веков как был разрушен и от него остались одни развалины. Ермолаю, правда, все же крупно повезло. Монумент с описанием ритуала остался цел. Вполне возможно оттого, что был защищен магией. К счастью, в книге было краткое описание языка, на котором был описан ритуал на монументе. На перевод Ермолаю понадобился целый год. Последнюю часть он перевел по дороге в Москву, где жил в перерыве между своими скитаниями в доме отца. Перевод был закончен как раз этим утром. Ермолай думал над последними строками всю ночь, и теперь ему очень хотелось спать. Но ради такого радостного события хотелось поспать не в поле, хорошо поесть и побывать в баньке. А если будет возможность, то и провести там же ритуал, все равно вещей перед отбытием ему собирать не надо. Так что когда он увидел на горизонте дома, он прибавил шагу, несмотря на усталость.

Остановиться он решил в ближайшем к нему доме. Открыв калитку, наткнулся на хозяйскую собаку Лайку, которая сразу же накинулась на гостя. Цепи, правда, все же до самой калитки не хватило, так что Ермалай оказался прижат к ней спиной в ожидании появления хоть кого из хозяев.

В окне дома сначала появилось личико девочки, а через минуту она нерешительно высунулась из двери и направилась к Лайке. Пару раз к ним уже приходили, когда взрослых в доме не было, и она уже знала что надо делать.

– Дяденька, вы к нам на постой? – спросила она писклявым голосом. – Лайка хватит!

– Да, – ответил Ермолай, – я всю ночь шел, теперь немного прикорнуть бы, баньку принять и откушать чего. Ты ведь тут за старшую сейчас, девочка?

– Угу, – уверенно поддакнула девочка, – можете устраиваться в доме, там, рядом с печкой, на полу постелено как раз для гостей. А банька будет только вечером. Я скажу старшим, чтобы растопили, тогда и поужинаете.

Ермолай молча пошел за девочкой в дом и, даже не сняв дорожный плащ, улегся спать.

Уже когда солнце клонилось к закату, с поля возвращалась семья Соколовых, возглавляемая всеми уважаемым старостой села, дедом Трофимом Сергеевичем, который пять лет отслужил секретарем у губернатора. Стал он им тогда только благодаря случаю: надо было записать приказ, а записать то и некому – то слишком важная персона, то писать не умеет. Так и потянулась служба. Жалко только, что после смерти того губернатора, с нее пришлось уйти. Кроме того, он в Саратове познакомился с местным ученым и тот его по дружбе научил таким наукам как арифметика, алгебра, геометрия и физика. От того на селе старосту и уважали, что ученый был человек, за советом к нему бывало приходили. Трофим и своих детей наукам обучил и внуков, да и чужих тоже в обучение брал, если просили. Особенно жаден до знаний был старший внук – Александр. Он к своим двенадцати годам уже был обучен всем наукам, что знал дед, и прочел все книги, что были у семьи. Последнее было не сложным, так как их было всего четыре: самая главная книга – Библия, дальше шли две книги, переписанные от руки дедом – одна по физике Ньютона и книжка, состоящая из выдержек разных летописей, составленная тем самым ученым, знакомым с дедом; за четвертую книгу считалась связка газет из Петербурга начала этого и конца прошлого века за разные годы.