Читать книгу "О людях и бегемотах - Сергей Мусаниф"

Нарисуйте перед своим мысленным взором планету Земля. Не такую планету, какой она стала теперь, но такую, какой она была в начале XXI века. Интересные времена. Знаете древнее китайское проклятие? Чтоб ты жил в интересные времена. Так вот, мы и жили. Времена на Земле тогда были дьявольски интересные. Итак...

Начало XXI века, колыбель человечества.

На планете Земля существовало много белых домов, но самый белый находился в городе Вашингтоне, округ Колумбия.

На планете Земля существовало много овальных кабинетов, но самый овальный находился в этом доме.

На планете Земля существовало много президентов, но самый президентистый находился в Овальном кабинете Белого дома.

Президент чувствовал себя неуютно.

Раньше президентствовать было просто. Поцеловал пару младенцев, заставил какую-нибудь Монику постирать платье, придумал, кого бы еще разбомбить во имя американской демократии, и провозгласил новую поправку к Великой Американской Мечте. Вот и все дела, что заботили его предшественников. Почему все изменилось? И главное, когда все успело поменяться? Почему он не сразу заметил эти перемены?

Иными словами, президент чувствовал себя неуютно. Еще более неуютно себя чувствовали те, у кого он требовал ответы на свои вопросы. Подчиненные избегали смотреть президенту в глаза и делали вид, что их очень интересует состояние собственных ботинок и узоры на ковре, устилающем пол Овального кабинета.

– Ну, – грозно сказал президент.

– А почему сразу госдепартамент? – взвился государственный секретарь. – Госдепартамент здесь абсолютно ни при чем. Мы не меняли ничего в курсе нашей внешней политики.

– Вот как? – поинтересовался министр обороны. – Ничего не меняли? Тогда давайте кого-нибудь разбомбим.

– Кого? – живо спросил директор ЦРУ.

– Э... – сказал министр обороны. – Кого угодно. Ирак, например.

– Мы его уже восемь раз бомбили, – напомнил директор ЦРУ. – Кроме того, провели две наземные операции. В Ираке сейчас то правительство, которое мы там оставили в последний раз, так какого же черта мы будем его бомбить?

– Я думал, традиция такая, – объяснил министр обороны. – Надо кого-то разбомбить – бомбим Ирак.

– Ирак бомбить не будем. Надоело, – сказал президент. – Какие еще предложения?

– Можно Танзанию разбомбить, – сказал директор ЦРУ. – Или Конго какое-нибудь.

– За что? – спросил президент.

– Было бы за что, сразу тактическими ракетами бы шарахнули, – сказал министр обороны. – Танзания, между прочим, рассадник международного терроризма.

– Коллега, – сказал государственный секретарь, – а Танзания, она, между нами говоря, где?

– Я думал, вы знаете, – сказал министр обороны.

– Я знаю, – гордо заявил государственный секретарь. – А вот вы хоть отдаленно себе представляете?

– Эээ.... Тогда давайте Конго разбомбим.

– А Конго где?

– В Африке, по-моему, – сказал министр обороны. – У меня там пара авианосцев наготове.

– Конго бомбить нельзя, – сказал государственный секретарь. – Там российские миротворцы.

– И с каких пор это кому-то мешало? – спросил президент.

– Э... – сказал министр обороны.

– Ну... – сказал директор ЦРУ.

– Если исходить из очевидных фактов... – сказал государственный секретарь. – То... э...

– В последнее время Россия представляет явную и прямую угрозу агрессивной внешней политике Соединенных Штатов, – сказал чей-то голос.

– Это кто сказал? – спросил президент. – Это кто сказал при мне такую.... Кто осмелился произнести в моем присутствии эту...

– Глупость, – подсказал директор ЦРУ.

– Ересь, – подсказал государственный секретарь.

– Кощунство, – попытался угадать министр обороны.

– Вот именно, – подытожил президент. – И кто же все это сказал?

– Не я, – сказал директор ЦРУ.

– Не я, – сказал министр обороны.

– И, совершенно определенным образом, не я, – сказал государственный секретарь.

– Это я сказал, – сказал официант.

– А ты кто? – спросил президент.

Директор ЦРУ порывался вскочить с кресла, одновременно выхватывая из-под пиджака пистолет и мобильный телефон. Получалось у него плохо, сказывались годы отсутствия практики в роли оперативного агента.

– Я – официант, – сказал официант. – Меня Джеком зовут. Я вам апельсиновый сок принес.

– А, – сказал министр обороны. – Сок – это хорошо. Очень полезно и укрепляет организм.

– Пошел вон, дурак, – сказал президент.

– А я чего? – попытался оправдаться министр обороны. – Это все реклама виновата...

– Я не тебе, – сказал президент. – Я этому чертовому Джеку.

– Да я и не настаиваю, – сказал Джек, ставя поднос с соком на секретную директиву номер 765, лежащую на столе и носящую гриф «Совершенно секретно. Перед сжиганием все же рекомендуем прочесть». – Больно мне надо все это выслушивать за двести сорок долларов в день.

Дверь за ним захлопнулась с большим грохотом, нежели это требовалось по этикету, но президент не стал придавать сему факту особого значения.

– Наберут официантов по объявлению, – пробормотал государственный секретарь, пытаясь угадать настроение президента.

– Подозрительные они люди, официанты эти, – попытался замазаться министр обороны. – Давайте их разбомбим, что ли...

Директор ЦРУ, по роду своей деятельности умеющий лучше других ориентироваться в ситуации, промолчал. Он знал, что иногда лучше вовремя промолчать. Промолчавший может сойти за умного, потому что никто толком не знает, на какую именно тему он молчит.

– Да, – задумчиво сказал президент.

Его рука беспорядочно шарила по столу, пока не наткнулась на коробку с гаванскими сигарами, присланными Фиделем в прошлом месяце за очередную пропущенную через границу партию кубинских беженцев. Президентские пальцы извлекли из коробки сигару и сунули ее в президентский рот. Госсекретарь вскочил со своего места и услужливо дал боссу прикурить от своей зажигалки. Госсекретарь не курил, но, как истинный дипломат, всегда носил с собой зажигалку. На всякий случай и чтобы конфуза не вышло.

– А вы знаете, джентльмены, – продолжил президент после паузы с раскуриванием сигары, – а что, если этот парень прав?

Это было смелое заявление, и оно требовало смелой ответной реакции, поэтому все присутствующие промолчали.