Читать книгу "Отвергнутый дар - Салли Боумен"

– Передайте, что я буду сию минуту.

– Сию минуту, миледи?

– Ну, почти. Сейчас я в Лондоне. Еще точней – в ванне. Но через минуту нырну в машину и буду в Оксфорде в мгновение ока.

– Да, миледи.

– Надеюсь, он там?

– Да, миледи. Занятия начинаются на следующей неделе. – Сказано это было многозначительным тоном, и на другом конце провода послышался вздох:

– Какой ужас. В таком случае я и подавно не стану задерживаться.

Трубку повесили. Мистер Буллинс вот уже сорок лет служил привратником в колледже Магдалины, а последние десять лет – старшим привратником. Сейчас он водрузил на голову котелок и с услужливо-обходительной миной, каковую неизменно принимал в подобных случаях, прошествовал к третьему подъезду Нового корпуса, который выходил окнами на Олений парк и где Э. А. Ж. де Шавиньи занимал одни из самых вожделенных в колледже апартаментов. В комнатах под ним проживал X. Д. Э. Дадли, лорд Сэйл; этажом выше – ближайший друг де Шавиньи, достопочтенный К. В. Т. Глендиннинг. В написанном от руки списке проживающих, красовавшемся перед входом в подъезд, титулы джентльменов были опущены. В некоторых колледжах Оксфорда эта традиция нарушалась, но, с гордостью подумал мистер Буллинс, не в Магдалине, этом, по его мнению, не только самом прекрасном из всех, но и единственно достойном колледже.

Он, отдуваясь, поднялся на второй этаж и, поскольку наружная дверь стояла открытой, постучался во внутреннюю.

Войдя, он застал Эдуарда де Шавиньи развалившимся в кресле; на юноше был фланелевый спортивный костюм, на коленях лежал раскрытый «Трактат о деньгах» Джона Мейнарда Кейнса. Но молодой человек выглядел так, словно вовсе и не читал. Мистер Буллинс одобрительно на него посмотрел. В колледже все знали, что, если ничто ему не помешает, мистер де Шавиньи будет держать выпускные экзамены на степень бакалавра искусств по ФПЭ[1]. Это было прекрасно, но еще лучше – и удивительней, ибо речь шла о французском джентльмене, – было другое: он сделает это подобающим образом, словно и не очень себя утруждая, с небрежной скромностью, как то пристало английскому джентльмену.

По мнению мистера Буллинса, война имела прискорбные последствия и для Оксфорда в целом, и даже для колледжа Магдалины. Среди студентов многим было по двадцать пять – двадцать шесть лет, они прошли войну и поэтому поступили в университет с запозданием. Эти неразговорчивые, прилежные, серьезные молодые люди вели себя вразрез с тем, что мистер Буллинс считал правильным поведением. Эдуард де Шавиньи, напротив, вел себя правильно: был хорошим спортсменом, играл в составе университетской сборной по крикету и так преуспел в гребле, хотя поздно начал ею заниматься, что чуть было не попал в сборную восьмерку[2]. Он удачно выступал на заседаниях студенческого дискуссионного общества; участвовал в постановках Драматического общества Оксфордского университета; умел хорошо провести время. Он принимал у себя гостей, и шампанское лилось рекой; сам ходил в гости; устраивал в своих апартаментах завтраки для молодых женщин – женщин, чьи лица были знакомы мистеру Буллинсу по фотографиям в светских журналах вроде «Тэтлера», каковые составляли его любимое чтение на сон грядущий. Молодой человек одевался с отменным вкусом, но выглядел так, будто ему все равно, что на нем. Он был чрезвычайно красив, чрезвычайно мил и любезен – и щедр по отношению к своему слуге и, неоднократно, к мистеру Буллинсу. Короче, мистер Буллинс им восхищался и, что бывало куда реже, любил его. Этот юноша далеко пойдет, полагал мистер Буллинс, предвкушая, как будет читать о его успехах, когда тот окончит Оксфорд.

Молодой человек поднял взгляд, мистер Буллинс кашлянул и сообщил:

– Леди Изобел Герберт, мистер де Шавиньи. Она только что звонила и сказала, что в настоящий момент принимает ванну, но вскорости прибудет к вам, сэр.

Это сообщение было передано в половине одиннадцатого утра. В представлении леди Изобел время было категорией растяжимой. Ее спортивный «Бентли» въехал в ворота колледжа Магдалины в четверть четвертого. У Эдуарда было время посидеть и подумать, но ее приезд все еще оставался для него неожиданностью. Он не мог понять, чем это вызвано. За несколько лет с тех пор, как она разорвала помолвку с Жан-Полем, они несколько раз случайно встречались – на лондонских балах, в загородных домах общих знакомых, однажды в доме родителей Кристиана Глендиннинга, но каждый раз перекидывались всего парой слов. Вот и все. Она никогда не приезжала к нему в Оксфорд; после войны, после Лондона он много лет не бывал с нею наедине.

Эдуард решил, что приезд Изобел – очередной из капризов, на которые она так щедра. Недолгий флирт с коммунистической партией – в основном, видимо, для того, чтобы шокировать публику. Скандал, едва не повлекший развод одного видного члена парламента. По меньшей мере еще две разорванные помолвки – с военным летчиком, героем «Битвы за Англию»[3], и с итальянским графом, всемирно известным-автомобильным гонщиком. Изобел, возможно, притягивают люди опасных профессий, подумал он и снова задался вопросом, зачем ей понадобилось приезжать.

Она появилась без стука и без шляпы, в изумрудно-зеленом шелковом платье и жемчугах от «Конуэя». Эдуард вскочил из кресла; она одарила его улыбкой, ее волосы вспыхнули в лучах солнца.

– Эдуард, милый, скажи, – спросила она, – ты уже научился делать коктейли?

И тут он понял, зачем она приехала.

Она выпила два сухих мартини[4], сообщила, что не голодна и есть не будет. Затем закурила сигарету и угнездилась с ногами на диванчике под окном. Эдуард выжидал.

– Будешь сдавать на бакалавра? Я слышала, ты собираешься.

– Возможно.

– Хьюго говорил, что будешь. На днях мы с ним случайно встретились.

– Как он?

– В порядке. – Она помолчала. – Нет, вероятно, не очень. По-моему, он несчастлив. Какой-то потерянный. Ощущает, что не сделал того, что нужно, – не оправдал ожиданий. Не знаю. Весь из углов. Сейчас таких встречаешь на каждом шагу. Когда въезжала в ворота, увидела во дворике его двоюродного братца Кристиана. В розовой шелковой рубашке и желтом галстуке. Этот не изменился. – Она улыбнулась. – Он по-прежнему твой лучший друг?