Читать книгу "Сенатский гламур - Кристин Гор"

Вечеринка закрутилась по-настоящему, когда Вилли Нельсон и Нефертити начали разливать выпивку. Я опрокинула в себя порцию, и в желудке немедленно разгорелся большой алкогольный костер; пламя обожгло мне грудь, его языки лизали горло. Вилли наклонился и прошептал, что Винни-Пух меня хочет. Офигеть! Мне нравится этот парень. Когда я смотрела, как Винни сходит с танцпола, бросая в мою сторону томные взгляды мишки Пуха, я вдруг поняла, что лечу. Размахивая руками, я поднималась все выше и выше. Скоро я очутилась на высоте тридцати тысяч футов и слегка продрогла. Я отщипнула краешек облака и обернула его вокруг плеч, соорудив подобие шали из кучевых облаков. В своем модном прикиде я озирала расстилавшийся внизу пейзаж — горные цепи, океанские просторы, крошечные города и…

«…особенно длинные очереди на бензоколонках. Конгрессмен Фрэнсис, ожидаете ли вы введения каких-либо срочных мер для спасения «Экссон»[1]?»

Утренний выпуск НГР[2]вломился в мое сознание, бесцеремонно напомнив: я не порхающая по танцулькам чародейка, я работаю на Капитолийском холме, и у меня всего двадцать минут, чтобы добраться до работы.

Ха! Если я не пила с Вилли Нельсоном и Нефертити, какого же черта у меня похмелье? Быстрый осмотр кухни освежил мою память. Точно, бутылка вина из магазина «Все по девяносто девять центов». Когда-то это казалось очень выгодной покупкой.

Итак, двадцать минут. Учитывая, что медитировать я собиралась полчаса, отложим это на потом. Равно как и пятнадцать минут упражнений для пресса, маникюр и новое слово из словаря. Я пообещала себе, что сделаю все потом, но знала, что лгу. На деле я приползу с работы очень поздно, слишком уставшая, чтобы заниматься чем-нибудь еще. Ну разве что попробую какую-нибудь текилу за девяносто девять центов.

Впрочем, для подобного цинизма еще слишком рано. Как говорил мой папа, утром возможно все.

Я никогда не была жаворонком.

Я взглянула на часы. Семнадцать минут, отсчет продолжается. Накормив Шеклтона, я бросилась на поиски чистой одежды и подумала: как сложно было бы делать все эти простые вещи без правой руки! Что, если я внезапно потеряю ее в результате несчастного случая вроде поломки эскалатора или побега голодного льва из зоопарка? Смешно, но я живу в каких-то нескольких милях от зоопарка. Поэтому я улучила минутку и занялась тем, что делаю всегда, когда меня обуревают подобные терзания. Я вытянула из кучи лекарств повязку, намотала ее на правую руку и продолжила обычные утренние занятия, уверенная, что буду смеяться последней, когда мне пригодится столь нелепая подготовка к жизни без правой руки.

— Потрясающе, — скажут все, — и как ей удалось так быстро привыкнуть? Да она же управляется не менее ловко, чем раньше! А может, и более!

И благодаря моей блестящей предусмотрительности это будет правдой. Я лишь кивну, улыбнусь и продолжу жить хорошо подготовленным одноруким гением.

Я очнулась от грез наяву и сосредоточилась на исключительно сложном действии — открывании йогурта одной левой. А потом, когда я собирала рабочие папки, догадавшись ногой поднять портфель на стол, я заметила белый налет на жабрах Шеклтона. Только не это! Белый налет — смертный приговор.

За последние одиннадцать месяцев я умудрилась непредумышленно убить восемь японских бойцовых рыбок. Я вовсе не собиралась их убивать. Честное слово, я делала все в точности как написано, но они тем не менее умирали. Мистер Ли, владелец зоомагазина, уверял, что я нигде не напортачила. Я втайне подозревала, что он скрывает от меня какие-то важные сведения по уходу или препарат для очистки воды — ради своей выгоды, чтобы я приходила и покупала все новых рыбок. Тем не менее он строил из себя знатока, и, если верить ему, японские бойцовые рыбки иногда просто теряют волю к жизни после ничтожного изменения окружающей среды и совершают своего рода рыбье харакири. Три рыбки зачахли, две непомерно раздулись, а Жак, Моби и Баллард покрылись белым налетом.

Я с грустью смотрела на свою девятую и дольше всех протянувшую рыбку, шестимесячного трудягу, который, как я полагала, повернул удачу ко мне лицом. Шеклтон, получивший имя в честь того, что чудом пережил прискорбное зимнее отключение электроэнергии, превратившее его аквариум в ледяную пустыню[3], в ответ храбро посмотрел на меня. Поразительно, что он перенес разморозку. Я сочла это знаком того, что он — некая рыба-мессия, могущественный духовный лидер рыбьего царства. Но мне следовало знать, что даже самая могущественная из рыб недолго протянет в моих убийственных тисках.

Я усомнилась, что когда-нибудь стану матерью, раз у меня даже крошечные рыбки не живут дольше нескольких месяцев. И в этот миг случайно бросила взгляд на часы. Двенадцать минут. Я схватила несколько журналов и выскочила за дверь, чуть не забыв снять повязку.

Чем особенно приятна работа у сенатора — я верю, что каждый день меняю мир к лучшему. Плохо же то, что работы ужасно много: я заметила, что надела разные туфли, лишь когда села в метро.

А хуже всего то, что я так и не обратила бы на это внимание, если бы не поймала насмешливые взгляды двух холеных пажей[4]и не посмотрела бы вниз, чтобы понять соль шутки.

Я думаю, что перепутать обувь одного фасона, но чуть разных оттенков, скажем, темно-синие и черные форменные туфли — не самая большая глупость. Немного стыдно, конечно, но вполне объяснимо, особенно если у тебя нет правой руки, чтобы включить свет в шкафу, одновременно копаясь в нем единственной рукой. Но бежевая сандалия и красный кроссовок? Я совершенно уверена, что человек, способный на такое, слегка не в своем уме. Ну или он — это я.

Я решила сделать вид, будто так и надо, и бросила на девочек-пажей полный сострадания взгляд — взгляд, который говорил о том, как мне жаль, что они так аккуратны, прилизаны и, разумеется, ничего не слышали о новейшем прикиде для поездок в подземке. А я, хоть и развлекаюсь по дороге на работу чтением журнала «Экономист», — поскольку чрезвычайно умна и мне ужасно интересно, что там написано, — нахожусь к тому же на самом гребне моды. Как это печально для них, мурлыкала я всем своим видом. Какая же я изумительная.

Дочитав журнал, я вышла на станции Юнион и направилась по Первой улице к Рассел-билдинг, высоко подняв голову и матерясь про себя, что не успеваю забежать в обувной магазин и купить хоть что-нибудь, в чем буду меньше смахивать на безнадежную идиотку. Но, размышляла я, даже будь у меня время, не все можно купить.