Читать книгу "Авантюрист - Габриэль Мариус"

Сан-Франциско

Отец Тим тормозит у ворот особняка Флорио. Объектив видеокамеры нацеливается на него, после чего отец Тим нажимает кнопку. Забавный ритуал.

— Отец Тимоти Дин, — произносит он в ответ на скрежет в громкоговорителе.

Некоторое время он ждет, когда откроются ворота, разглядывая дом, вернее, ту его часть, которую можно увидеть через завитушки в кованых железных воротах. Раньше дом называли особняком Флорио — это фамилия мужа Барбары, — но с тех пор как он переехал отсюда (теперь у него квартира в центре города), люди снова начали называть эту усадьбу особняком Монтроуз. Строение внушительное, импозантное, где-то семидесятых годов прошлого века, в средиземноморском стиле, с большим количеством балкончиков и арок. Портики над парадными дверьми поддерживают колонны из кремового мрамора. Окна и перила отделаны тем же самым светлым мрамором. После реставрации — безупречной, надо сказать, — дом обрел итальянскую пышную цветистость. Розовая штукатурка, полосатые навесы и все такое прочее. Это один из тех домов, какие любят фотографировать туристы, одна из достопримечательностей того старого Сан-Франциско, что сохранилась после знаменитого пожара. Ради служения церкви отец Тим отказался от многого, но не отказывает себе в маленьком удовольствии въехать в главные ворота такого особняка.

Он ставит свой автомобиль (это весьма приличная машина с откидывающимся верхом) позади «роллс-ройса» Барбары. Прежде чем выйти из машины, он щелкает переключателем трубки мобильного телефона и набирает номер резиденции епископа. В епархии отец Тим является кем-то вроде коменданта, в его ведении находится все материальное снабжение. Эта престижная должность учреждена епископом специально для него, и отец Тим наслаждается теми преимуществами, какие она ему дает. Потому что все могло обернуться совершенно иначе. И сидел бы он сейчас где-нибудь в зачуханной исповедальне в районе доков, выслушивая убогие исповеди.

В тот момент когда он заканчивает бормотать в трубку, на верхней площадке лестницы появляется Барбара Флорио собственной персоной. Она мило машет изящной ручкой, и отец Тим выскакивает из машины. Он бежит наверх, перескакивая сразу через две ступеньки — ни дать ни взять спортсмен из студенческой команды — в черном, сшитом на заказ костюме: черный блейзер, черная рубашка и черные же легкие спортивные туфли. Белый пасторский воротничок выглядит почти мистификацией, студенческой шуткой. Загорелое лицо священника озарено сияющей улыбкой.

— Барбара. Здравствуйте.

— Как это чудесно, что вы приехали, отец! — Их руки соединяются в сердечном рукопожатии. Затем она притягивает Тима к себе и драматически произносит, приблизив блестящие красные губы к его уху: — Я приняла важное решение.

— Приняли? — переспрашивает он, тайком втягивая носом ее влажное дыхание. Греховное женское дыхание, правда, сегодня с допустимой примесью паров виски.

— Пойдемте. Я едва дождалась, когда смогу рассказать вам. — Она тащит его в дом. Выражение лица у нее серьезное, даже торжественное, но глаза искрятся.

В холле они неожиданно встречают младшую дочь Барбары, Терезу. Девочка спешит вниз по лестнице с охапкой кукол. Она настолько сосредоточена, что вначале их не замечает и на полном ходу врезается в атлетические ягодицы отца Тима. Куклы со стуком рассыпаются по деревянному полу.

— Да это никак Тереза, — певуче произносит отец Тим, оборачиваясь. — Здравствуйте, юная леди!

Тереза не отвечает, делая вид, будто до сих пор их не видит. Когда же отец Тим касается ее руки, он обнаруживает, что девочка вся дрожит. Он гладит кудрявую головку Терезы и помогает собрать упавших кукол.

Выпрямившись, он поднимает голову, смотрит наверх и встречается взглядом с Девон, старшей дочерью. Та внимательно смотрит на него, перегнувшись через полированные перила.

— Добрый день, Девон, — кричит он. — Наслаждаешься каникулами, дорогая?

Но Девон пристально и холодно разглядывает его и бросает в ответ только короткое:

— Привет.

Отец Тим отдает себе отчет в том, что обе дочери Барбары его не выносят. Впрочем, сам он тоже не в восторге от этих детей, так что они квиты.

Барбара берет его под руку. По-хозяйски.

— Пойдемте в гостиную, — торопит она, массируя пальцами его бицепсы.

Это продолговатая прохладная комната с продолговатым полированным столом. На нем развернут большой план участка, прижатый в четырех углах книгами.

— Я собираюсь построить церковь, — говорит она журчащим голосом и проникновенно заглядывает в удивленные глаза отца Тима. Затем тянет его за руку к столу. — Вот, посмотрите.

Тем временем Тереза Флорио несет своих кукол в сад. Они еле помешаются у нее в охапке. Их очень много в большом ящике в детской, так много, что она организовала из них целый класс, в котором, разумеется, была учительницей. Сегодня у нее урок особый.

Слуги, конечно, видят, что она носится туда-сюда но лестнице, но внимания не обращают. Это странная, избалованная, неряшливая девочка, и от нее всегда можно ждать чего угодно, так что они уже давно сочли за лучшее ей не перечить.

Ее сестра Девон снова свешивает голову через полированные перила.

— Чем занимаешься, Тери?

Тереза не отзывается, спеша вниз по лестнице с очередной охапкой кукол. Тогда Девон поворачивает аккуратную головку к миссис де Кастро, экономке-венесуэлке, которая просматривает утреннюю почту.

— Что она там делает с куклами, миссис де Кастро?

— Не знаю, дорогая, — рассеянно отвечает та.

— Она собирается их всех растерзать, — предсказывает Девон.

— В любом случае она уже слишком большая, чтобы играть с ними, — отвечает миссис де Кастро. Девон грустно соглашается и направляется в свою чистенькую комнату. Терезе недавно исполнилось двенадцать, а Девон уже почти пятнадцать. Она, как выражается миссис де Кастро, почти леди. Несмотря на разгар лета, чудесную погоду, каникулы, Девон работает над школьным заданием «Животные Юрского периода». Отец купил ей компьютер, и она собирается просмотреть новый компакт-диск «Динозавры». Классная вещь, такой у нее еще никогда не было. Она увлечена мультипликационным фрагментом, в котором огромный вожак подкрадывается и убивает трехрогого динозавра, трицератопа. Он его давит смачно и с хрустом. Не слабее, чем в кино.

А в саду суетится Тереза. Ее сердце колотится, кровь в ушах стучит так сильно, что она почти ничего не слышит. Все куклы, они нужны ей все. Ни одна не должна отсутствовать.

Прежде она часто играла в школу за сараем, в котором садовник храпит свои инструменты. Это одно из ее заветных местечек. Она рассаживает кукол полукругом, не очень заботясь о порядке или о том, чтобы им было удобно. Розовые конечности у одних устремлены в небо, у других в землю, неживые голубые глаза стеклянно смотрят перед собой, рты плотно сжаты, как створки морских раковин.