Читать книгу "Истребитель "Родина" - Евгений Прошкин"

Он начал с того, что сделал себе татуировку. Черный крест на сердце. Еще на пересылке, до того как попасть в «Каменный Чертог».

– В старые времена за крест ответить пришлось бы, – заметил художник, принимая у Андрея сигареты. – Его заслужить надо, потом уж колоть.

– Старые времена?

– Старые, добрые, я их еще застал. Это вы на все плюнули, беспредельное ваше племя. Ну гляди, каторжанин, встретишь кого из правильных, за масть он с тебя спросит.

– Это не масть, – сказал Андрей. – Это крест. Просто крест, и все.

Больше он ничего объяснять не стал. Художник и не требовал. Крест получился хороший: ровный и жирный. Как раз такого Андрею и хотелось.

Через два дня его забрали. Вывели из камеры, прощупали на одежде все швы и натянули до подбородка черную шерстяную шапку. Сняли ее только в самолете, когда Москва была уже в пятистах километрах позади. Будто от одного его взгляда в иллюминатор город изменился бы к худшему.

Весь полет Андрей провел в кандалах. За десять часов его дважды покормили – через трубочку, как паралитика, и один раз вывели в туалет – на цепи, как собаку.

От Москвы до Южно-Сахалинска он не произнес ни слова. О чем говорить с конвоирами? О том, что он невиновен?

Описание преступления тянуло на сценарий для целого сериала, прокурор зачитывал его часа полтора. Присяжные озадаченно хмурились, и чем больше им предъявляли доказательств, тем сильнее они сомневались, что Андрей справился в одиночку.

Живыми спасатели достали из воды лишь восьмерых. Паром «Данциг» принимал до пятисот пассажиров, плюс экипаж, плюс некоторое количество неучтенных лиц – когда это паромы обходились без «зайцев»? – всего около шестисот человек. Взрывные устройства были заложены не просто грамотно, а, как выразился прокурор, «оптимально, дьявольски оптимально!», и паром, расколовшись на три части, мгновенно затонул.

На поверхности осталось восемь человек, на берегу – фантастическое количество улик против единственного подозреваемого. Чуть позже – подследственного, затем подсудимого и вскоре осужденного на пожизненное заключение в спецлаге «Каменный Чертог».

Сразу после ареста Андрею сказали:

– Ты так наследил, что не найти тебя было невозможно. Ты специально завел все концы на себя. Мы понимаем: без поддержки ты бы это не провернул. Назови сообщников, и мы обсудим твое будущее. Пока нам есть, что обсуждать, но если ты откажешься…

Андрей отказался – назвать ему было некого.

Адвокат Иван Адольфович Мейстер, человек по-своему честный, заявил:

– Ты полностью изобличен, и мы можем сыграть только на отсутствии мотива. Поскольку твое участие в террористической организации не доказано, тебе предъявят «массовое убийство без определенной цели». Свободным ты не будешь уже никогда, но у нас есть шанс смягчить режим содержания. Я дам тебе пару советов, как можно обмануть психиатрическую экспертизу.

Андрей отказался – он никого не хотел обманывать.

Из присяжных в памяти остались двое: тусклая девица с испуганной мордочкой сектантки и багровый толстяк, непрерывно потеющий. На последнее заседание, которое транслировалось по Инфо, девушка надела строгое бежевое платье, а мужчина – парадный костюм с отливом. Оба голосовали «за». Вердикт выносили тайно, но Андрей получил тринадцать из тринадцати: «виновен». Девица покраснела и потупилась, толстяк посмотрел в камеру и едва заметно кивнул.

– Апелляцию я уже приготовил, – буркнул адвокат.

– Перспективы есть? – осведомился Андрей.

– Через пять лет можно будет подать первое прошение о помиловании.

– Перспективы… – повторил он, подставляя конвоиру запястья.

– После пяти лет прошения разрешается подавать ежегодно, – сказал ему вслед Мейстер.

За полчаса до посадки Андрею на голову снова надели шапку, затем спустили его по трапу, сунули куда-то в глухое нутро и под вой сирены повезли в порт. После броневика был катер. Андрея отвели в кубрик, пристегнули к креслу и задраили переборку. Несколько минут он сидел, вслушиваясь в далекие гудки, потом на палубе взревела турбина, и его вдавило в твердую спинку. До острова шли часа четыре, а возможно, и шесть: сидя в грохочущей темноте, Андрей потерял счет времени. Ему невыносимо хотелось чихнуть, но для разрядки чего-то не хватало. Так он и провел последний отрезок пути – мучаясь совершенно не тем, чем должен был мучиться на его месте любой человек.

Наконец турбина заткнулась, и Андрей ощутил толчок швартовки. Его вывели на пирс, и…

Это, как ни странно, было самым сильным воспоминанием. С него стянули шапочку.

Впереди высилась грязно-серая пирамида в дырявых лишаях зелени. Сопка вырастала из воды круто и словно бы внезапно, без всякого намека на отмель, и, тяжело карабкаясь к тучам, так же внезапно обрывалась. Километры свинцового неба – вверху, свинцовый океан – на многие мили вокруг.

Андрей обернулся – горизонт был ровным, как бетонная полоска причала, на которой он стоял.

– Гляди прямо, – сказал охранник. – Остров Шиашир, специальный лагерь «Каменный Чертог». Специальный, потому что для таких специалистов, как ты. Теперь неважно, кто ты и откуда. Теперь твоя родина и твоя могила здесь. Пошел!

Андрея толкнули в спину, и он, покачнувшись, двинулся по пирсу. Тропа над водой, омываемая тихим плеском волн, вела к сводчатому зеву. Ветер, сырой и плотный, как парус, выгонял из робы последнее тепло, а вместе с ним волю к жизни.

Его не карали, общество давно лишило себя этого права, но еще раньше оно рассталось с навязчивой идеей перевоспитания. От Андрея не ждали ничего – ни стона, ни смеха, ни раскаяния. Его просто изолировали, как заразного. Отныне свободное общество интересовалось лишь надежностью его клетки.

Лагерей надежней «Каменного Чертога» на Земле еще не бывало. Сюда ссылали со всего мира, даже оттуда, где заключенные питались крысами, но единственным, кто обрадовался переезду на Шиашир, был Дантист, серийный убийца из Южной Африки. Он сидел в соседней камере, хотя Андрей узнал о нем только из газеты.

Газету доставляли ежемесячно. Шестнадцатиполосный дайджест «Всё про всё за неделю» приходил комплектами по четыре номера. В одиночных камерах без окон и без радио, без права на переписку и на прогулку, заядлыми читателями становились даже неграмотные.

Андрей медленно раскладывал газеты по датам и приступал к чтению, как к сложнейшему из обрядов. Крошечная заметка о пожаре в Сиднее или о землетрясении в Бухаре давала достаточно пищи для воображения: он прикрывал глаза, запрокидывал голову и мысленно переносился туда, где не удосужился побывать раньше, будучи свободным. Андрей путешествовал по самым экзотическим уголкам планеты, домысливал недописанное и будто бы участвовал во всех праздниках, катаклизмах и открытиях.