Читать книгу "Атласная куколка - Мэгги Дэвис"

Париж. 07 часов 12 минут

Один шаг — и она, словно астронавт, спускается по заключенному в огромную прозрачную трубу эскалатору международного аэропорта Шарля де Голля. Даже таможенники замерли, глядя ей вслед.

Она совершенно не походила на дамочек в туалетах от Оскара де ла Ренты, приобретенных в «Нейман-Маркусе», с чемоданами от Марка Кросса и драгоценностями от Питера Брента. Она подошла к стойке паспортного контроля, и инспектор увидел на нагрудном кармашке джинсовой куртки фирменную кожаную нашивку: девушка, бросающая лассо, и под ней два слова — «Сэм Ларедо». В ее паспорте значилось: Саманта Уитфилд, место рождения — Шошоун-Фолс, Вайоминг.

— Due vraie![1]ковбойша, — пробормотал он, возвращая ей паспорт. Вайоминг все-таки лучше, чем ежедневно суетящиеся у паспортного контроля туристы из Хьюстона.

Она была достаточно хороша, чтобы оказаться какой-нибудь голливудской звездочкой. Или певицей в стиле вестерн или кантри… Хотя в наряде ее недоставало, пожалуй, блесток и бусинок, чтобы достойно представлять замечательные стили американского искусства. Даже на фотографии она выглядела tres ravissant[2], не чета обычным путешественникам, к которым объектив фотокамеры бывает весьма безжалостен. Со снимка смотрела хорошенькая школьница с копной золотистых волос, стянутых в гладкий, спускающийся на плечи хвост. Огромные серые глаза с обезоруживающей робостью вглядывались в объектив. Но одновременно в этом взгляде было столько неподдельной чувственности, что оба инспектора у стойки паспортного контроля не смогли удержаться от восторженного вздоха.

Возвращая паспорт девушке, первый инспектор улыбнулся.

— Добро пожаловать в Париж, — произнес он по-английски. — Et bonnes vacances, mademoiselle![3]

От неожиданности она очень смутилась. Широко распахнутые серые глаза неуверенно посмотрели на французов. Потом девушка подхватила черную дорожную сумку и отошла.

Молодой инспектор, протягивая руку за паспортами, которые совали ему пожилые американцы в бермудах, никак не мог отвести взгляд от удаляющейся стройной фигурки. Он догадался, что она ни слова не понимает по-французски. Кажется, ее поразил даже звук чужой речи, когда он пожелал ей приятного отпуска. Но если девушка столь очаровательна, какое это имеет значение?

— Счастливчик Париж! — еле слышно прошептал молодой инспектор.

Нью-Йорк. 00 часов 17 минут

С сорокового этажа небоскреба панорама ночного Нью-Йорка являла взору великолепную картину: геометрические фигуры, окантованные яркими огнями, и огромные кубы из стекла и бетона, громоздящиеся друг на друга на фоне черного бархата неба. Хрупкая женщина, стоя перед стеклянной стеной, несколько минут внимательно изучала это впечатляющее зрелище. На ее лице застыло недовольное выражение. Она не ожидала от этой встречи ничего хорошего: Джексон Сторм терпеть не мог совершать неблаговидные поступки, а именно это сейчас он и делал.

Услышав, как он входит в комнату, Минди Феррагамо быстро обернулась.

— Она уже в Париже?

Голос высокого мужчины с пышной копной серебристо-седых волос, в элегантном, сшитом на заказ костюме, прозвучал весьма резко, хотя он и старался скрыть волнение. Подходя к письменному столу у огромной стеклянной стены, он ослабил узел галстука.

Минди Феррагамо внимательно наблюдала, как Сторм бросил галстук на полированную поверхность стола. Она ничего не могла ему гарантировать, не зная, все ли сделано для решения этой проблемы. А он ждал именно гарантий. Она вздохнула и бросила взгляд на маленькие наручные часики. Ей пришлось приподнять очки в тонкой оправе, чтобы рассмотреть положение стрелок на украшенном бриллиантами циферблате.

— Вероятно, сейчас она как раз приземляется в аэропорту Шарля де Голля.

Сторм неопределенно хмыкнул и уселся в кресло из белой кожи с хромированной отделкой. Мужчина, которому не было еще и пятидесяти, с серебристой шевелюрой, пышной, словно львиная грива. Она, да еще изысканные, хотя и довольно крупные черты красивого смуглого лица были хорошо известны в мире американской моды. Он расстегнул верхние пуговицы шелковой, сшитой на заказ рубашки, одновременно перелистывая странички кожаного блокнота с расписанием предстоящих встреч. За спиной Сторма на фоне темного ночного неба мигали и переливались огоньки ночного города.

Женщина в черном деловом костюме терпеливо ждала. Джек помнил все встречи на предстоящие двадцать четыре часа как свои пять пальцев. Он просто хотел выиграть время.

Не было ничего странного в том, что Джексон Сторм оказался в своем рабочем кабинете посреди Манхэттена, хотя часы показывали полночь. Обычным делом было и то, что она, исполнительный вице-президент, поджидала его.

Вот уже много лет его личная жизнь и бизнес сплетались в один запутанный клубок. Вечером после шестичасового перелета самолет фирмы доставил Сторма из Сан-Франциско в Нью-Йорк. Шикарный лимузин примчал Джексона к башне небоскреба в самый разгар коктейля, организованного для оптовых покупателей готовой одежды со Среднего Запада. Выступив в течение ровно сорока пяти минут в роли радушного хозяина, глава империи Джексон Сторм оставил гостей на попечение своей команды по общественным связям и удалился в личный кабинет, чтобы закончить кое-какие дела.

Необходимы власть, деньги и невероятная выносливость, чтобы выдерживать распорядок дня с точностью, достойной английской королевской семьи, но Джексон Сторм и разбогател благодаря железной дисциплине. На столе его поджидала готовая к просмотру аккуратная стопка документов, разложенных по степени важности. Этот порядок соблюдался всегда, независимо от того, сколько времени он отсутствовал. Сегодня вечером Сторм сидел ссутулившись, низко опустив красивую голову, и смотрел на бумаги, даже не пытаясь вникнуть в их суть, ожидая, когда же стоящая рядом женщина расскажет то, о чем он хотел знать, но предпочитал не спрашивать.

Выходит, вся эта история значит для него больше, чем он предполагал, размышляла Минди Феррагамо. А она-то надеялась, что это просто очередной мимолетный эпизод.

В течение многих лет, что Джексон Сторм работал на рынке массовой моды, его окружал целый сонм красавиц, известных как «открытия» Короля Сторма. К чести Джека следует сказать, что многие из них получили немалую выгоду от работы на него. Несколько бывших манекенщиц Короля Сторма сделали блестящую карьеру в кино и на телевидении, а одна — юная аристократка из Европы, всегда мечтавшая стать модельером, — владела теперь весьма преуспевающим Домом моды. «Но, — сказала себе Минди, — ему следовало бы понять, что с Сэмми Уитфилд все будет по-другому. Прежде всего эта девочка считала, что любит его».