Читать книгу "Шалость - Лаура Паркер"

— Алхамдолиллах! Дай мне испытать хотя бы одно по-настоящему великое приключение в жизни! А потом можно и умирать.

Джапоника Фортнам выглянула на улицу сквозь шель в машрабиахе — так на местном жаргоне назывался экран, изготовленный из плотно пригнанных друг к другу деревянных планок, соединенных друг с другом прочным плетением. Удобное устройство, позволяющее видеть то, что происходит на улице, и при этом надежно скрывающее от досужих прохожих частную жизнь обитателей дома. Окно выходило на Баб-аль-Шейх, старинный квартал древнего Багдада, где купола мечетей спорили голубизной с лазурью небесной, где шпили минаретов пронзали безоблачное небо и сияли в лучах утреннего солнца. Багдад, некогда бывший пристанищем халифа и легендарного Али-Бабы с его сорока разбойниками, до сих пор оставался городом, где интриги и предательство были каждодневной частью жизни, где обмануть ближнего при торговой сделке считалось не позором, а доблестью. Джапонике казалось, что Багдад лучше всего подходит для осуществления ее мечты. Вот где провидение ответит на ее молитву. В конце концов, жажда приключений была у нее в крови.

Джапоника принадлежала к третьему поколению Фортнамов, ведущих свой род от знаменитого лондонского семейства, представители которого организовали торговый дом «Фортнам и Мейсон». Много лет назад ее дед прибыл в Бушир, портовый город, находящийся на пересечении древних маршрутов в Персию, вместе с Ост-Индской компанией. Он осел там, на Востоке, обзавелся семьей и зачем-то — никто никогда не говорил зачем — поменял «у» в своей фамилии на «о». В то время как глава английской ветви фамильного древа делал карьеру при дворе королевы Шарлотты, карабкаясь вверх по служебной лестнице от привратника у входа во дворец до привратника в парадных покоях. Уже тогда Фортнамов отличал авантюрный склад характера. Их любовь к экзотике снискала им прозвище «индейцы». Так Фортнамов, осевших в дальних пределах империи, стали называть их английские родственники. Титул, надо сказать, не слишком лестный, как однажды заметила мать Джапоники. Как бы там ни было, жизнь восточных Фортнамов, или «индейцев», никогда не была скучной.

Джапоника вздохнула. Все обстояло не совсем так. С тех пор как корабль отца затонул недалеко от Калькутты два года назад, жизнь стала весьма трудной и печальной. Ее мечты о приключениях были разбиты, и все радости остались в прошлом. Джапонике ничего не оставалось, как продолжать работу в компании в качестве специалиста по травам и травяным снадобьям. Иногда ей казалось, что она может целиком раствориться в этом мире, и никто ничего не заметит.

И вот — чудо из чудес! — компания посылает ее в Багдад. Благодаря своей известности в качестве одного из лучших специалистов по травам Джапоника была отправлена лечить лорда Эббота, виконта Шрусбери, пораженного лихорадкой. Пока ни один врач не мог излечить лорда от болезни.

Возможно, она искушала судьбу, шепча свою извечную молитву, но слово не воробей: вылетит — не поймаешь.

— Алхамдолиллах! Дай мне испытать хотя бы одно по-настоящему великое приключение в жизни! А потом можно и умирать.

Впервые она произнесла эти слова в возрасте десяти лет. В тот раз ее родители отправились в плавание в ежегодную экспедицию и оставили ее дома. Они заявили, что для их единственного ребенка настало время изучать литературу, ораторское искусство, хорошие манеры, танцы и рисование. Другими словами, пришло время окультуривания.

— Однажды ты превзойдешь себя, поднимешься над своей судьбой. Ты будешь не просто дочерью купца, а по-настоящему богатой дамой, — говаривала мать. — У красивых богатых дам чудесных приключений всегда в избытке.

Джапоника унаследовала живой ум и целеустремленность отца, а заодно цвет огненно-рыжих волос. Увы, ей не досталось ни капли от его баснословного обаяния и абсолютно ничего от красоты матери.

Девушка встала с кушетки и пошла налить воды в таз, чтобы освежить лицо. В отличие от матери Джапоника редко смотрелась в зеркало. Она и так отлично знала, как выглядит. Морковные кудряшки обрамляли щеки, румяные и круглые, как яблоки. Никакой интересной бледности. Совершенно заурядный нос и рот, который некоторые дамы характеризовали как «несколько слишком крупный», никак не прибавляли ей шарма, и в довершение этот плебейский цвет кожи — жизнерадостно розовый, никак не вязавшийся с рыжим цветом ее волос. Нет, от такой внешности мужчины не теряли голову или состояние. Не с таким лицом запускают в плавание сотни кораблей и не на такую голову водружают корону. С такой физиономией молодой женщине только и остается, что творить молитвы, дабы Всевышний избавил от скуки.

Джапоника вытерла лицо полотенцем и потянулась к муслиновому платью. В двадцать лет она постигла, что приключения не выпадают на долю стыдливых рыжих девчонок со вздернутыми носами и губами в пол-лица. По крайней мере романтические приключения точно не для них.

Пусть так, но, если бы мать Джапоники не скончалась от лихорадки до того момента, как дочери исполнилось шестнадцать — время выхода в свет, — родительница могла бы с успехом выдать ее замуж, достойно продав на ярмарке невест в Бушире. В этой части света англичанки были редкостью. К шестнадцати годам даже она, гадкий утенок, могла похвастаться непрекращающимся потоком ухажеров из среды английских военных. Но и эта преходящая радость сошла на нет, когда ее слишком уж прагматичный отец отказал молодому лейтенанту из лейб-гвардейского конного полка, угрожая лишить ее родительского благословения.

— Тоже мне аристократ! Ты можешь найти и получше! Беден как церковная мышь! Да все они таковы, эти младшие сыновья знати. Я могу купить и продать целую дюжину таких, как он: запросто, как дюжину булок! И они об этом прекрасно знают. Их влечет к тебе блеск моего золота, и этот блеск отражается в глазах твоего лейтенанта, когда он шепчет тебе нежности.

Джапоника поморщилась как от боли. Она слишком хорошо понимала, что слова отца при всей своей жестокости были правдивы. Лейтенант так ни разу и не нашел предлога, чтобы навестить ее вновь. После того как по городу пронеслась молва о том, что для Джапоники, дочери богатого купца, простой солдат не пара, она стала подпирать стену даже на тех балах, где женщин было куда меньше, чем кавалеров.

— Собаналла! Я так и умру старой девой! Персидское ругательство, которое так не любила ее мать, само собой пришло на ум юной девушки, взращенной в королевстве шахов, пропитанном ароматами цветущих садов и восточных базаров. После того как в возрасте десяти лет Джапонике ясно дали понять, что с мечтой о путешествиях в дальние края пора расстаться, отец все же не давал дочери отчаяться. Он продолжал тайком брать дочь с собой в одежде прислуги, когда выезжал по делам на местные рынки. По настоянию отца она научилась оценивать стоимость трав и использовать их в лечебных и косметических целях, научилась безошибочно определять истинную цену благовоний, жемчугов, шелков и мехов. И когда возникала настоятельная необходимость совершить сделку по дешевке, она торговалась с азартом, но очень точно угадывала момент, когда пора отступить. Джапоника не посрамила своих предков купцов и с гордостью могла заявить о себе, что сделки с ее участием почти никогда не срывались.