Читать книгу "Легенда о Фарфоровом гроте - Сергей Саканский"

На обложке: памятник Шерлоку Холмсу в Лондоне работы Джона Даблдея. Жанровая картинка: скульптура Василисы Прекрасной (Поляна сказок в Ялте).

Жаров сидел в редакции, и на душе у него кошки скребли, несмотря на то, что за окнами волновалось солнечное утро, полное дымных лучей, как это часто бывает на исходе зимы. Вчера вечером выяснилось, окончательно и бесповоротно, что Алиска завела себе другого. Самое время напиться: очередной номер газеты сверстан, уйти с головой в работу не получится. Жаров уже нащупал в кармане ключи: выйти, запереть офис и в ближайшем баре на набережной… Но тут позвонил Пилипенко, он был в управлении и собирался зайти. Голос его не обещал ничего хорошего. Жаров понял, что следователь вовсе не собирается принести в газету очередной криминальный материал, а держит на уме что-то другое.

– Так, – пробормотал он. – Пьянка отменяется.

Жаров включил кофеварку в ожидании друга, благо что идти ему с Морской пять минут. Но, как вскоре выяснилось, кофе тоже отменялся…

Пилипенко вошел, тяжело топая, скинул пальто и отрицательно махнул ладонью в сторону кофейного столика. Он был багровый от ярости, которая, казалось, клокотала в нем, как кипяток в чайнике, но голос его оказался неожиданно спокойным и даже ласковым. Последнее не предвещало ничего хорошего: это не были чувства, вызванные какими-то неприятностями по милицейской службе, нет, у старого друга что-то явно накипело против самого Жарова.

– Я хочу посмотреть один номерок твоей газеты, – тихо сказал он. – Где-то с месяц назад.

Жаров пожал плечами:

– Пожалуйста.

Он достал из шкафа увесистую папку подшивки и бухнул на стол перед следователем. Тонкое кольцо пыли разошлось по гладкой ореховой столешнице. Пилипенко чихнул.

– Меня интересует одна занятная статейка. Очень интересная тема. Легенда о Фарфоровом гроте.

– Так она в четвертом номере, конец января – бодро подсказал Жаров, понимая, что суть настроения друга как раз и кроется в этой статье.

– Приятная статейка, я ее еще тогда запомнил. Очень полезная и нужная статейка, – приговаривал Пилипенко, листая подшивку.

– Это написала одна моя внештатница.

– Неужели?

– Экскурсовод, интеллигентнейшая женщина.

– Очень хорошо. Можешь мне дать газетку с собой?

– Что за… Она у меня в одном экземпляре.

– Ерунда! Ты еще напечатаешь.

– Я могу распечатать тебе верстку, у меня сохранилась на диске. Неужели такое важное дело, что надо подшивку потрошить?

Пилипенко сердито блеснул очками на Жарова.

– Важное, друг. Ты даже и не представляешь, какое важное… Ладно. Здесь почитаю пока.

* * *

Пилипенко читал, выпячивая нижнюю губу и периодически поправляя очки. Газетная полоса отражалась в их темных стеклах: две колонки на развороте и вертикальный коллаж из трех иллюстраций, которым Жаров гордился как дизайнер – старинная открытка, изображающая вход в Фарфоровый грот, вырезка из газеты за 1905-й год, современная цветная фотография грота.

Открытку и ксерокопию заметки принесла автор материала. Заметку она раскопала в фондах библиотеки. Это была не просто какая-то там газета, а «Крымский криминальный курьер», существовавший вплоть до ноября двадцатого года, пока в городе окончательно не установили советскую власть. Именно в честь этого печатного органа Жаров и назвал свою газету, как бы продолжая традицию, прерванную в правление большевиков.

Фотографию Жаров сделал сам, взяв ее с той же точки, где более века назад безымянный фотограф «Курьера» установил свою треногу. Слева от грота рос тот же дуб, можно было разглядеть те же самые ветви, которые за столетие сделались лишь несколько толще. А вот аллея кипарисов на заднем плане была полностью заменена: старые кипарисы умерли, это дерево не живет в крымском климате так долго.

Статью написала внештатница, вернее, Жаров очень хотел видеть эту женщину в таком качестве, и не только в таком… Как раз сегодня утром он вспоминал ее, окончательно осознав, что после ухода Алиски он теперь свободен. Красивая, стильная Тамара работала экскурсоводом, и это был ее первый материал.

Здесь излагалась известная городская легенда. Давным-давно в Фарфоровом гроте произошло убийство. С тех пор люди стали видеть там фигуру женщины в белой одежде. Призрак невинно убиенной жертвы бродил по ночам вокруг грота, взывал и молился… Очевидцы рассказывали, что призрак порой появляется даже днем.

Читая, Пилипенко неожиданно улыбнулся, но мгновенно посерьезнел, Жаров понял, что они оба вспомнили одно и то же.

Дело в том, что они видели этот призрак – в детстве, лет двадцать пять назад. Легенда о Фарфоровом гроте не давала мальчишкам покоя, и они решили ее проверить. Жаров тогда был Витькой, а Пилипенко – Вовкой. Жаров помнил эту ночь до мелочей.

Старый заброшенный парк, здесь когда-то была чья-то усадьба, сгоревшая во время войны. Вот и поляна, окруженная толстыми дубами, почти ровная площадка, а там, где снова начинается крутой подъем – Фарфоровый грот.

В небе застыла полная луна, поляна освещена ее серебряным светом, вдали зияет черная арка грота… Дуб стоит, словно полуразрушенный памятник, широко раскинув толстые ветви. Кипарис, начинающий аллею от входа в грот, чуть машет кончиком верхушки на ветру. Птица садится на верхушку, шевелится, успокаивается… Но что это? Они замерли, никому не хочется идти дальше.

– Ты тоже это видишь? – спрашивает Витька, сглатывая слюну.

– Ерунда какая-то, – говорит Вовка.

– То, что и должно быть, – говорит Витька, чувствуя, как по его спине ползет холодная капля пота. – И я туда не пойду.

– Я тоже, – отвечает Вовка.

Под аркой, в глубине Фарфорового грота, действительно стоит женщина. На ней длинное старинное платье, несмотря на то, что сейчас зима и довольно холодно. Белое платье, и сама женщина – тоже белая.

– Да и здесь я стоять больше не хочу, – говорит Вовка.

И тут третий, кто был с ними, Сережа Огурцов, с криком срывается с места и бежит по кустам вниз. Витька и Вовка бросаются вслед за ним, ссыпаются без оглядки по лестницам и шпарят аж до самой бани, где светло от фонарей, движутся машины и ходят люди.

Позже Жаров водил к Фарфоровому гроту своих девушек, но туманная белая фигура почему-то больше не появлялась. Возможно, она им просто померещилась, и они увидели то, что сами хотели. Правда, странно, что все трое увидели одно и то же…

С этого призрака, в принципе, и начался между ними многолетний метафизический спор, определивший их мировоззрение. Жаров считал, что призрак был. Пилипенко утверждал, что в гроте просто стояла какая-то реальная женщина, мало ли, кто и зачем ходит тут по ночам…