Читать книгу "Бункер. Иллюзия - Хью Хауи"

Холстон поднимался навстречу смерти, а дети играли, радостно вереща, как это делают только счастливые дети. В то время как они неистово топали наверху, Холстон не торопился, шагая устало и методично; он одолевал винтовую лестницу виток за витком, постукивая каблуками по металлическим ступеням.

Эта лестница, как и его доставшиеся от отца ботинки, заметно обветшала. Хрупкие чешуйки краски сохранились лишь по углам ступеней и снизу, в остальных же местах лежала пыль, поднимавшаяся облачками при каждом шаге. Вытертые до металлического блеска перила дрожали. Холстона всегда поражало, насколько за столетия ладони и шаркающие ноги способны выгладить твердую сталь. Наверное, молекулу за молекулой. Каждая прожитая здесь жизнь стирала тоненький слой, а бункер постепенно стирал и саму эту жизнь.

Ступени прогнулись, их края округлились, став похожими на надутые губы. В середине почти не осталось ромбиков, когда-то не позволявших подошвам скользить. Лишь по краям сохранились фрагменты рисунка — маленькие выступы на гладкой стали, с четкими гранями и пятнами краски.

Опустив старый ботинок на старую ступеньку, Холстон сделал очередной шаг. Он думал о бесчисленных годах, сталкивающих молекулы и жизни, стирающих их слой за слоем в тончайшую пыль. Далеко не в первый раз и эта лестница, и вся эта жизнь показались ему какими-то неправильными. Стены вокруг длинной спирали, уходящей вглубь бункера наподобие соломинки в стакане, строились совсем для других целей. Как и прочее в этом цилиндрическом доме, лестница создавалась для иного, давно забытого предназначения. Сейчас она являлась главной артерией бункера, и тысячи людей ежедневно двигались по ней вверх и вниз по своим делам, но, по мнению Холстона, лестница больше подходила для того, чтобы ею пользовались только в аварийных ситуациях и, пожалуй, какие-то считаные десятки людей.

Очередной ярус остался позади — сектора жилых помещений. Пока Холстон преодолевал несколько верхних этажей, совершая свое последнее восхождение, восторженные детские крики становились громче. Это был смех молодости, смех юных душ, еще не осознавших, где они живут, не ощутивших давление земли со всех сторон и совершенно не понимающих, что они похоронены, — а живых. Бодрые и свежие, крики ребятишек наполняли лестничный колодец весельем, и этот щебет совершенно не сочетался с тем, что делал Холстон, с его решимостью выйти наружу.

Когда он приблизился к самому верхнему этажу, из хора детских голосов выделился один, и Холстон вспомнил свое прошедшее в бункере детство — и школу, и игры. Тогда душный бетонный цилиндр, с бесконечными этажами жилых помещений, мастерских, гидропонных садов и залов регенерации с паутиной труб, представлялся ему огромной вселенной, просторы которой невозможно исследовать до конца, лабиринтом, где он с приятелями мог бы затеряться навсегда.

Но от тех времен его отделяло более тридцати лет. Сейчас Холстону казалось, что детство было очень давно — две или три жизни назад, и радовался ему кто-то другой. Не он. А на него давила целая жизнь, проведенная в должности шерифа, жизнь, отсекающая прошлое. Был еще и третий, тайный этап помимо детства и работы. Три года молчаливого ожидания того, что никогда не наступит, когда каждый день тянулся дольше любого из прежних, более счастливых месяцев.

Холстон взошел на вершину винтовой лестницы, и его рука соскользнула с перил. Здесь находились самые просторные помещения бункера: кафетерий и прилегающий к нему зал. Теперь крики детей звучали совсем близко. Малышня в яркой одежде носилась между разбросанными стульями, играя в салки. Несколько взрослых пытались поддерживать хоть какой-то порядок. Холстон увидел Донну, собирающую раскиданные по кафельному полу мелки и восковые карандаши. Ее муж Кларк сидел за столом, заставленным чашками с соком и мисками с печеньем из кукурузной муки. Он помахал Холстону через комнату.