Читать книгу "Все для эго - Тонино Бенаквиста"

Яркая вспышка ослепительно белого света. Я почувствовал, как в темноте меня с бешеной скоростью несет наверх. Я испугался, что меня ударит о незримые границы космоса. Волна горячего воздуха вернула меня на землю и осторожно уложила посреди страны ужаса. Там, неподвижный, не в состоянии подняться на ноги, просто открыть глаза, я мог только слышать: рычание голодных псов и волков, пронзительный смех гиен-убийц, рев зверья над моими останками. Прошли века, прежде чем тишина и забытье обвили меня коконом.

Пока милосердный бог вернул мне зрение.

И жизнь.

Когда я очнулся, девушка вздохнула с облегчением. Сначала я подумал, что она монашка. Оказалось — просто медсестра.

Голова не болела, не было какого-то особенного чувства страха. Наверное, меня накачали морфином или чем-нибудь в этом роде. Медсестра рассказывает мне об аварии, и передо мной возникают фары той машины. Удар до сих пор отзывается болью в позвоночнике. И потом — пустота. Спрашиваю ее, сколько времени я провел в этой пустоте. Одну ночь? Всего одну ночь? У меня ощущение, что я пересек вечность в обратном направлении, а все это длилось всего двенадцать часов. Каких пределов достигают люди, лежащие в коме всю зиму?

Мой отец попросил, чтобы его позвали, когда я проснусь. Я не хочу, чтобы он тащился сюда, я не собираюсь долго валяться в этой больнице, в забытом богом уголке Пиренеев. Доктор должен прийти, чтобы успокоить меня. Через несколько дней я стану наконец тем, кем был всегда. Через несколько лет эта авария останется в моей памяти всего лишь расплывчатой черной дырой, за которой последовало краткое и бесконечное пребывание на больничной койке, окруженной, насколько хватало взгляда, заснеженными полями.

Та машина, БМВ. Водителю уже никто не мог помочь. Я твердо уверен, что не допустил никакой ошибки. Медсестра косвенным образом это подтвердила: никто здесь никогда не видел, чтобы машина сворачивала на дорогу на Гуль на такой скорости.

— Вы знаете, кто это был?

— Страховой агент из Лиможа. Вскрытие покажет, был ли он пьян, но это и так ясно.

Внезапно я почувствовал себя гораздо лучше. Какой-то алкоголик едва не угробил меня, и я благодарил небо, что его смерть не на моей совести. Старуха с косой перепутала все мои мысли. Мне надо сконцентрировать энергию для новой жизни, не каждый день воскресаешь из мертвых. Говорят, что те, кто встречался со смертью лицом к лицу, живут потом весело и безмятежно. Если это действительно так, может, оно того и стоило.

Медсестра ведет себя несколько странно: крутится возле кровати и украдкой, хихикая, поглядывает на меня. Словно я кинозвезда. Но ведь я не потерял память после аварии, я прекрасно помню, что меня зовут Лоран Обье, мне тридцать пять лет, я чиню ксероксы, я холост, и главная цель моей жизни — получить первый приз на конкурсе Лепина. Женщина в белом подтверждает эти сведения с улыбкой человека, которому известно все. Можно подумать, она знает мельчайшие подробности моей жизни. Я несколько раздраженно говорю ей об этом.

— Я, возможно, знаю о вас больше, чем вы сами, — бросает она, выходя из комнаты.

По телефону я, как мог, успокоил всех, кто тревожился обо мне, друзей и близких. Я и не думал, что их так много. Большинство из них обращались ко мне, только когда им надо было что-нибудь бесплатно отксерить. Медсестра принесла мне ужин. Как они могут говорить о «больнице с человеческим лицом», если пичкают едой, от которой отказалась Международная Амнистия? Позже вечером я позвонил, чтобы медсестра унесла переполненную мочой «утку», с которой я не знал, что делать. Как все прикованные к постели, я ненавижу эти интимные отношения с женщиной, которую я едва знаю. Даже моя мать, пока была жива, не видела ничего подобного, и мои случайные парижские подружки никогда не слышали, даже как я чихаю.

— Не смотрите телевизор слишком поздно, а то мне придется прийти его выключить.

— Вы слишком серьезно играете свою роль, мадам… мадам…

— Жанин.

— Благодарю вас за все, что вы для меня сделали, мадам Жанин, но телевизор усыпит меня гораздо быстрее, чем ваши таблетки. К тому же у меня ощущение, что я выспался на десять лет вперед.

Она поворчала немного, я улыбнулся в ответ. Внезапно я осознал, что она порхает вокруг меня с самого утра, без сна и отдыха.

— Я сидела с вами всю предыдущую ночь, пока вы были в коме. У нас маленькая больница, господин Обье, одна моя коллега больна, другая в отпуске. Если бы прошлой ночью вы болтали поменьше…

Я не успел спросить, что она имела в виду, как она уже исчезла за дверью, бросив на меня хитрый взгляд. Сколько себя помню, мне никто не говорил, что я разговариваю во сне, — ни в пансионе, ни в моей холостяцкой берлоге, куда я иногда приводил страдающих бессонницей красавиц. В течение этих ужасных часов у меня в голове, должно быть, хороводом кружились кошмары. Наверняка за коматозными наблюдают, чтобы они не натворили чего-нибудь. Вообще-то обычно я помню свои сны — это мешанина из метафизических страхов, фильмов ужасов и бунюэлевских символов. Жанин небось достались самые сливки. Если только прошлой ночью я без конца не возвращался к аварии со зловещим скрипом в момент удара. Надо забыть все это как можно скорее. Телепрограмма, которую я только что для себя составил, должна мне в этом помочь: картина Джерри Льюиса, документальный фильм о варанах Комодо и на десерт — повтор последнего фестиваля в Байрёйте. Если я все точно рассчитал, «Сумерки богов» закончатся как раз в тот момент, когда Жанин принесет мне завтрак. Жизнь слишком коротка и слишком ценна, чтобы спать.

— Вы опять курили в палате.

— Когда меня выпишут, черт возьми?

— Сегодня вечером, я вам уже тысячу раз говорила. Но если вы будете так скакать по палате, вот возьмем да и оставим вас еще на несколько дней.

Это Жанин, свежая и отдохнувшая. Похоже, она даже слегка подкрасилась, меня бы это не удивило. Валяясь здесь, я повидал Мариэль, Бернадетт, Сильви и мадам Беранже, одна другой любезнее, но ни одна из них не изгонит Жанин из моего сердца.

— А ваш муж, какой он?

— Вы слишком назойливы, господин Обье.

— Да ладно вам…

— Я не замужем.

— Но у вас наверняка есть возлюбленный?

Ее щечки слегка порозовели.

— Он гораздо спокойнее вас.

— Скажите, Жанин, — я понижаю голос, — говорят, что у медсестер под халатом ничего нет.

Она пожимает плечами, взбивая подушку, перед тем как сунуть ее опять мне под голову.

— Что за фантазии! Впрочем, что касается фантазий, у вас их предостаточно.

— Вы-то откуда знаете?