Читать книгу "Гавайская история - Надя Лоули"

Перемена ворвалась в опустевший класс после пронзительного звонка громкоголосым смехом, визгом, криками и тем ни с чем не сравнимым шумом, какой бывает только в школах и в тех местах, где собираются дети и подростки.

Светлана Николаевна Королева, молодая симпатичная учительница английского языка, закрыла учебный журнал, поправила прическу, раздосадованно ахнула и, обреченно склонив голову, повернулась к доске. Собственная реакция на сущую мелочь ее удивила — дежурные по классу сорвались, едва зазвенел звонок на перемену, и были таковы. И конечно, забыли стереть с доски коряво выписанные неправильные глаголы.

«Как мне все надоело!» — думала она, стирая мокрой тряпкой никому не нужные be, was, were, been.

Дверь в класс приоткрылась, и взлохмаченная голова Феди Петрова, ученика пятого «А», на секунду появилась в дверном проеме и исчезла. Потом, через минуту, он снова ворвался, словно чертик из табакерки, и, схватившись по-обезьяньи за ручки дверей, стал крутиться и, завывая во весь голос, продекламировал с варварским акцентом:

— Ту би ор нот ту би, э вот зет квестчен?.. — потом засмеялся, сверкнув крупными неровными зубами, и убежал.

— Будет тебе «ту би», на контрольной! — ехидно улыбнулась Светлана, хотя, конечно, не испытывала никакой злости на смешного безобидного рыжего мальчишку. Она любила своих учеников и стремилась быть хорошей современной учительницей, правда, без профессионального педагогического фанатизма, который порой так назойливо проявлялся у ее коллег по школе. Естественно, никто не умрет от незнания иностранного языка. Главное, чтобы экзамены сдали благополучно!

Шесть лет назад Светлана окончила с отличием педагогический институт, английское отделение, московской прописки у нее не было, как не было и стремления во что бы то ни стало зацепиться в столице, поэтому она спокойно вернулась домой в Рязань. Родители обрадовались возвращению дочери, не могут же все жить в громадной перенаселенной Москве. Со своим свеженьким дипломом Светлана устроилась на работу в школу — в Рязани особого выбора не было. Да и кому нужен английский язык в провинциальном городке! Учительской зарплаты едва хватало на покупку пары сапог, да и за теми приходилось выстаивать в очереди. Новые колготки уже не вписывались в скромный бюджет, позволявший лишь самое необходимое. Школьный коллектив состоял в основном из педагогинь просоветской ориентации, неодобрительно взиравших на «москвичку». Единственное существо мужского пола — учитель труда пребывал под надежным контролем завуча. Личной жизнью тут и не пахло. Коллеги по школе и соседки по дому подтрунивали над ней: «Где уж нам уж выйти замуж. Мы и так уж как-нибудь!» Да и сказать по правде, Светлана со своими столичными запросами (аукнулись пять лет, проведенных в Москве), с модельной внешностью на западный манер, на фоне крепких, кровь с молоком, девиц, высоко ценимых местными рязанскими джентльменами, выглядела худовато-неказистой. Где уж тут конкурировать с провинциальными красотками. Они бы очень удивились, узнав, что у чахлой учительницы фигурка мировых стандартов — хоть печатай ее фото в модных журналах. Да и откуда им было знать, если самым модным журналом здесь считалась «Работница». Подписаться на это дефицитное издание можно было, лишь получив в придачу журнал «Молодой коммунист» или «Блокнот агитатора». К тому же ей уже стукнуло двадцать девять лет (старовата, однако, для устройства гнезда, по рязанским меркам), а тот факт, что она недавно развелась с мужем, и вовсе не оставлял ей шансов обрести семейное счастье. Вот так! Молодая женщина пребывала в полной растерянности, отрешенно размышляя о том, что ей просто не хочется жить. Но ничего не поделаешь, по утрам, в любую погоду, приходилось вставать, завтракать, приводить себя в порядок. Втиснувшись в вечно переполненный автобус, она кое-как добиралась до центра города, где находилась школа. В выходные Светлана старалась не выходить из своей комнаты: отсыпалась за целую неделю, читала, если удавалось раздобыть что-нибудь интересное, готовилась к урокам. Родители в такие дни ходили на цыпочках, они очень жалели и любили ее.