Читать книгу "Изнанка - Ян Войк"

Что такое отчаяние ты осознаешь, когда выясняется: твой ребёнок неизлечимо болен. Андрей убедился в этом полтора года назад, глядя в глаза обескураженным врачам. С девятилетней Сашенькой он тогда ходил из больницы в больницу, из кабинета в кабинет, но нигде не услышал ничего более вразумительного, чем «совершенно не изученная дисфункция нервной системы» или «нестандартное проявление посттравматического синдрома» и ещё многое-многое другое. Сашке светили фонариками в глаза, стучали молоточками по коленкам, сканировали кору головного мозга, после чего высоколобые доктора цокали языками и чтобы не выглядеть совсем уж глупо выписывали какие-нибудь идиотские таблетки.

Только все их таблетки не помогали, и девочке становилось хуже. А началось всё позапрошлой осенью, когда Сашку угораздило так неудачно свалиться с яблони в саду. Девочка потеряла сознание, когда же Андрей и Оля сумели привести дочь в чувства, её начало тошнить. Приехавший на «скорой» врач сказал, что у ребёнка сотрясение мозга и посоветовал день-два полежать. Уже наутро Сашка почувствовала себя лучше, тошнота прошла, правда осталась вялость и постоянное желание спать. Андрей успокаивал Олю, говорил, что и это пройдёт через пару дней… Не прошло. Ни через два дня, ни через неделю. Более того, со временем вялость ребёнка переросла в безразличие и апатию ко всему происходящему, а потом и вовсе обернулась полной отрешённостью. На второй год своей необъяснимой болезни девочка уже не вставала с кровати, не узнавала никого, даже собственных родителей, не разговаривала и, что самое страшное, не проявляла интереса к еде. Андрей понимал, что если бы не Оля, которая уволилась с работы чтобы ухаживать за ребёнком, их дочь просто умерла бы голодной смертью. Причём, умирая, Сашенька бы не плакала и не жаловалась, а так и лежала бы, уставившись стеклянными глазами в потолок…

Врачи предлагали, даже настоятельно советовали, положить ребёнка в стационар, утверждали, что так со временем изучат Сашкину болезнь и, возможно, найдут способы лечения. Но Ольга отказалась от этого сразу и бесповоротно: «Пока это возможно, я сама буду заботиться о ней. Я не отдам её никому».

И она заботилась, хоть это и давалось ей тяжело. Поначалу Ольге очень помогала её мама Людмила Петровна, но волнения и бессонные ночи оказались не по плечу пожилой женщине, и год назад она умерла от сердечного приступа. Теперь, потеряв мать и будучи не в силах достучаться до дочери, Оля совершенно спала с лица, говорила постоянно шёпотом и всё чаще застывала с невидящим взглядом, едва не до крови закусив губу, а Андрей никак не мог вывести её из этого состояния.

Да что там! Он и сам чувствовал, что находится на грани. Коллеги и друзья, которые поначалу ободряюще хлопали по плечу, говорили, что всё наладится и предлагали помочь деньгами, теперь сторонились его и прятали глаза. Шеф уже дважды заводил разговор: «Хорошо бы тебе, Андрюха, в отпуск, не обижайся только, но выглядишь ты совсем хреново». Андрей старался не думать о том, как отреагирует начальство, да и друзья, если узнают, что он уже полгода ходит по колдунам и целительницам.

А что делать? Когда обычная медицина расписалась в своём бессилии корявым почерком невнятного диагноза, Андрею под нажимом измученной жены пришлось цепляться за эту соломинку. Хорошо хоть, у него хватило здравого смысла и характера, чтобы не вступить в какую-нибудь сатанинскую или напротив чересчур христианскую секту.

А ведь ему предлагали… Люди с подобными предложениями стали крутиться вокруг отца больного ребёнка, как мухи возле загноившейся раны, едва стало известно, что врачи не в силах помочь. Очевидно, кто-то из больницы слил им данные на девочку, и начались ночные звонки, якобы случайные встречи на автостоянке или у подъезда и всегда была одна и та же фраза, звучащая вкрадчиво и доверительно: Вы любите свою дочь? Мы с вами можем её спасти. А дальше начиналось старательное и планомерное промывание мозгов. Ему предлагали вступить в ряды какого-либо «братства», начать поклоняться великому и могучему первобогу или совершить различного рода тёмные или наоборот светлые обряды. Говорили о спасении души, о чистоте ауры, о полночных жертвоприношениях, о древнеславянских ритуалах, об астральных телах и о многом другом.

Андрей хорошо понимал, что все эти разговоры, обряды и поклонения имеют лишь одну цель: получить с него как можно больше денег. Поэтому сначала он вежливо отказывался, потом стал откровенно посылать по вполне определённому адресу, а одному из последних визитёров от души и с удовольствием набил морду.

Чтобы оградить издёргавшуюся жену от подобных людей, Андрей отключил домашний телефон, поменял симку в её мобильном и строго запретил открывать дверь в квартиру кому-либо постороннему. Из дома Оля выходила очень редко, боясь оставлять больную дочь, и такие меры помогли. Хотя иногда жена говорила Андрею, что какие-то люди через домофон просили её пустить их в квартиру ради жизни их дочери или выйти и поговорить с ними. Пока Ольга держалась, отказываясь от каких бы то ни было разговоров. Но было видно что, каждый такой отказ даётся ей всё тяжелее, ведь где-то в самом уголке измученного сознания остервенело скреблась мысль: а вдруг кто-то из них действительно сможет помочь?

Что же касается колдунов и знахарей, к которым обращался сам Андрей, когда через объявления в Интернете, когда через Ольгиных знакомых, то они строго делились на две группы. Одни уверяли, что обязательно помогут и исцелят ребёнка (именно так, никто из них не говорил: вылечим), вот только деньги они просили вперёд и немалые. От таких услуг Андрей отказывался сразу же. Другие, их было значительно меньше, денег не просили, вели себя сдержанно, но и помочь не брались, как и врачи, они бессильно разводили руками и сочувственно качали головой.

Впрочем, были ещё двое, которые не входили ни в одну из этих групп. Женщину средних лет с длинной чёрной косой и вечно потупленными в пол глазами, Андрей нашёл по Интернету. Он объяснил, в чём дело, и она согласилась прийти к девочке, по поводу же цены сказала, что это Андрей пусть сам решит. Она пришла, села возле кровати, взяла Сашку за руку, закрыла глаза и сидела так почти полчаса. Никаких молитв, пасов руками и прочего, просто сидела и держала её руку. А потом вдруг вскочила, опрокинув стул, оттолкнула руку ребёнка, как будто ядовитую змею, извинилась и чересчур поспешно покинула квартиру. Причём сколько Андрей ни просил, она наотрез отказалась что-либо объяснять.

А ещё был дед с лопатообразной насквозь поседевшей бородой. Его порекомендовали какие-то дальние родственники чьих-то знакомых, позднее Андрей и сам не смог вспомнить, как он вышел на этого старика. Звали деда старомодно – Архип Игнатьевич. Он также согласился помочь, причём от денег отказался наотрез. Однако ему, чтобы расписаться в собственном бессилии, хватило нескольких минут.

Он достал из принесённой с собой небольшой спортивной сумки рогатинку, выструганную из светлого ошкуренного дерева, натянул на неё ярко синюю шерстяную нить, которую предварительно пропустил через серебряное с виду кольцо, и всей этой конструкцией стал водить над лежащим в кровати ребёнком. Андрей был рядом и собственными глазами видел, как в какой-то момент кольцо дрогнуло и вдруг устремилось вертикально вверх, словно подброшенное над кроватью. А потом застыло в верхней точке, натянув удерживающую её шерстяную нить как струну. Дед тяжело вздохнул и принялся убирать свой хитрый инструмент обратно в сумку.