Читать книгу "Адамово яблоко - Ольга Погодина-Кузьмина"

И ведом стал мне круговратных звезд собор,

Несущих зной и холод — узнаю владык,

Воздушных венценосцев.

Эсхил

— Как ты, душа моя? Дай, галстук посмотрю, — Марков пощупал ткань, словно приценивался.

— Я в порядке, — ответил Георгий. — Ты давно тут?

— Подъехал минут десять.

В сумеречном фойе кружились по стенам хлопья света, булькали в невидимых динамиках этнические напевы. Полуодетые девушки в золотых париках разносили шампанское, и ароматы крепких духов смешивались с запахами свежей штукатурки и вездесущей строительной пыли, которая будет оседать в новом здании ещё несколько недель.

Марков подмигнул одной из девиц.

— Красава, сообрази-ка нам два вискаря со льдом. А то от этого «Мондоро» у меня газы, а от газов страдает личная жизнь.

Трое арендаторов и представитель дружественных конкурентов подошли с бокалами в руках.

— А ничего так отстроились, поздравления. Есть же люди. Даже черные и белые полосы у них из шоколада.

— Берут от жизни всё.

— Да мы бы взяли всё, господа партнеры, но куда это спрятать? — бодро парировал Марков. — Выпьем-ка за первый чек.

— Наркотой торгуем? — тяжеловесно пошутил, подходя, какой-то незнакомый гость. — Площади-то все уже распихали? Был звонок, свою контору сюда переводите? Говорят, на самую верхотуру забрались?

— Подальше от народа, поближе к источникам, — в тон ему ответил другой молодой остряк. — А где сам? Обещал быть?

Марков деловито кивнул.

— Всё будет, уважаемый: пиво, девочки, консервы. Ничего себе — всё людям.

Георгий снова оглядел заполненное гостями фойе, лестницу, витражи над главным входом, и почувствовал ещё свежее удовольствие: и в самом деле, отстроились неплохо. Самый крупный их проект обещал быть и самым рентабельным — аренду на последние свободные метры закрыли ещё в июне.

В густеющей толпе его нашел распорядитель и попросил пройти в служебное помещение. Там, среди коробок с шампанским, стояла Марьяна Козырева, свояченица, сестра его погибшей несколько лет назад жены. Тут же вертел в руках пустой бокал пока не официальный её жених Антон Сирож — банковский сектор, младший отпрыск влиятельного семейства.

Марьяна сухо поздоровалась, протягивая руку.

— Папа не приедет, он неважно себя чувствует.

— Что-то серьезное?

— Нет, просто давление. Он просил, чтобы ты извинился за него и сказал пару слов. Потом нужно будет разрезать ленту. Впрочем, что я тебе объясняю? Ты всё это знаешь лучше нас.

Глядя в её неприветливое лицо с резкими заостренными чертами, Георгий подумал, что они с Сирожем не слишком-то похожи на пару влюбленных.

— А почему ты сама не хочешь?

— Я не хочу категорически.

Сирож тем временем достал сигару и начал раскуривать её, лениво и неспешно. Молодой ещё человек тридцати с небольшим лет, он был уже сыт жизнью, как тяжелым обедом из нескольких блюд. Массивные золотые часы на его запястье и перстень вполне могли украсить тронный наряд какого-нибудь крито-микенского царька.

Георгий кивнул.

— Хорошо, что от меня требуется?

— Я всё объясню, — пришла на помощь миловидная девушка-администратор, возникнув откуда-то из-за коробок. — Вы скажете приветственную речь, потом вам подаст ножницы одна из наших моделей, и вы разрежете ленточку…

Марьяна посмотрела сквозь девушку, подняв бровь.

— Да, персонал всё разъяснит. А мы пойдем в зал. У меня невыносимо болит голова.

После короткой инструкции Георгий Максимович тоже вернулся в фойе. Обойдя плотную группу гостей возле лестницы, он поднялся на площадку, где стоял уже Фред Дорошевский, распорядитель праздника, управляющий event-агентства «Фэшн-Хаус», где Георгий числился главным акционером.

— Уважаемые гости и представители прессы! — начал церемонию Фред.

— Дорогие друзья, — подхватила его красивая помощница, приглашенная за немалый гонорар телезвезда, которую Георгий сразу окрестил про себя Джинджер.

— Мы собрались в этот торжественный день, чтобы отпраздновать открытие крупнейшего и на сегодняшний день самого современного в нашем городе бизнес-центра «Альмагест», строительство которого было завершено в рекордно короткие сроки, с использованием самых новейших технологий и материалов…

— Это событие — большой праздник для всех нас. Для всех, кто будет работать в этих просторных и комфортных помещениях, а также для ваших клиентов и заказчиков.

«Строили, строили, и, наконец, построили», — подумал Георгий, скользя взглядом по лицам гостей.

— Поэтому мы хотим предоставить слово человеку, который вправе гордиться этим проектом, как своим творением…

Джинджер передала микрофон Георгию, и он сказал несколько слов о сложностях, которые были преодолены, и о блестящих перспективах; поблагодарил коллег и партнеров, пригласил их к дальнейшему сотрудничеству.

За ним слово взяли соинвесторы — представитель сети оздоровительных клубов и ресторанный магнат, приехавший на церемонию из Москвы.

— Кто режет? — шепнул Фред во время торжественного туша. — Марьяна?

— Нет, я, — отозвался Георгий.

Дорошевский подал досадливый знак кому-то, стоящему у Георгия за спиной; у края лестницы обозначилось суетливое движение. Чуть позже Георгий сообразил, в чем была заминка — ножницы на бархатной подушке, которые должна была подавать девочка-модель, вынес молодой человек.

Георгий Максимович успел подумать, что вряд ли кто-то заметит этот промах распорядителей, но тут его ослепил направленный луч юпитера. В ярком свете приближающееся лицо юноши так поразило его, что на секунду он забыл про церемонию, про обступивших его гостей. Душа споткнулась об это неожиданное препятствие, словно лошадь о высокий барьер.

Через секунду он увидел себя уже с ножницами в руках, услышал аплодисменты.

Грянул электронный Моцарт, плаксивый калека, оскопленный недрогнувшей рукой; распахнулись широкие двери в атриум, крытый стеклянным фонарем. Нарядная толпа потекла по лестнице вверх. Марков взял Георгия под локоть и повел в банкетный зал, где на блистающих белоснежными скатертями столах подтаивали ледяные медведи с блюдами красной икры в прозрачных лапах, алели вареные раки, сиял хрусталь, и дрожало в бокалах шампанское.

Перед самым большим медведем стоял Казимир Чугунков, их третий друг и компаньон, и накладывал себе на тарелку блины.