Читать книгу "Девушки с проблемами - Маша Царева"

Женя с детства Дедов Морозов недолюбливала, и тому имелись причины.

Сосед по лестничной клетке, а по совместительству закадычный друг ее отца дядя Толя был эпизодически поддающим актером-эпизодником, из неудачливых. Как и большинство коллег, чьи физиономии так и не попали на голубой экран, дядя Толя ежегодно подрабатывал Дедом Морозом. У него и собственный костюм был – пропахший сигаретным дымом и по́том красный кафтан, длинная свалявшаяся бороденка, усы, как у Буденного, и валенки сорок шестого размера, украшенные трогательными золотыми звездочками.

И вот однажды, в канун Нового года (было Жене лет пять – семь) в томительном предвкушении праздника она отправилась в родительскую спальню, дабы преждевременно обнаружить заботливо приготовленные для нее подарки. Женя знала, что подарки прячутся в нижнем отделении комода, под аккуратной стопкой кухонных полотенец. Она проделывала этот трюк перед каждым торжеством. Спроси ее – она не объяснит, почему куда слаще обнаружить завернутую в серую магазинную бумагу куклу заранее, на полдня раньше официального торжественного дарения. Разворачивая бумагу, Женя нервничала, как начинающий парашютист перед прыжком. Зато потом ей становилось спокойно и радостно.

И вот отправилась она, как обычно, на поиски очередного дара (она предвкушала набор кукольной мебели), будучи в полной уверенности, что мамы дома нет. Тихонечко приоткрыла дверь и... так и замерла на пороге. Женя это зрелище запомнила на всю жизнь и с тех пор к самому факту отмечания Нового года относится с некоторой долей подозрительности...

Мама ее лежала на кровати, а на ней, на маме, лежал Дед Мороз в полной амуниции, только вот мешка с подарками не было за его плечами. Красные полупижамные штаны лихого дедушки были спущены до колен, и Женя изумленно и немного обиженно таращилась на ритмично подпрыгивающий дед-морозовский розовый зад.

Непонятно, зачем дядя Толя решил явиться на эротическую встречу двух одиночеств в рабочей униформе. Вероятно, были у него на то какие-то причины – может быть, застарелая сексуальная фантазия, а может быть, он просто торопился.

Женя тихонечко вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. И никогда никому об увиденном не рассказывала.

С тех пор прошло пятнадцать лет. Но почему-то всегда в канун Нового года она неизменно вспоминала, какие хриплые гортанные вздохи раздавались из-под белой ватной бороды и как мамины наманикюренные руки мяли красный кафтан на мощной дед-морозовой спине.

...Надо же было случиться, чтобы один из белобородых служителей новогоднего культа как банный лист привязался к ней за кулисами. А ей не до мрачных воспоминаний далекого детства, ей через десять минут на сцену выходить. По-идиотски улыбаясь, обнимать гитару и с видом крутого рокера перебирать струны, делая вид, что она умеет играть. И художественно разевать перед микрофоном рот, притворяясь, что ей неизвестно слово «фонограмма».

– Хорошенькая какая, – сказал Дед Мороз, пьяно поблескивая глазами из-под густых ватных бровей.

Женя интеллигентно промолчала и нервно огляделась по сторонам в поисках Дашки и Инны. Но те, как назло, куда-то запропастились. Хотя правильнее сказать не «как назло», а «как обычно».

– Только уж слишком худая, – задумчиво продолжил Дед Мороз, беззастенчиво ее рассматривая, – не подумал бы, что ты такая худющая.

Женя раздраженно причмокнула и посмотрела вверх, на обшарпанный потолок. Ну почему, как только ты становишься более-менее знаменитой, каждый встречный считает своим долгом обсудить твою внешность в твоем же присутствии?

Вот на днях черт ее дернул выпить кофе в одном из староарбатских ресторанчиков. Обычно Женя не рисковала появляться в демократичных местах в гордом одиночестве: не то чтобы она была мегазвездой, которую фанаты с завидным постоянством растаскивали на лоскутки, просто как-то неуютно ей было под перекрестным огнем любопытных взглядов окружающих. Но тут не удержалась. Было холодно, а она бродила по магазинам в сапожках из тонкой кожи. Ступни одеревенели, нужно было срочно принимать меры. И вот накачалась она горячим шоколадом, потом, естественно, зашла в дамскую комнату – губы подкрасить. А там перед зеркалом топтались две девчонки, ненамного младше самой Жени. Обе страшненькие, но с претензией на стиль. На одной красный вязаный колпак и перчатки в тон. Тощие ножонки другой обтянуты полосатыми колготками.

Они ее, конечно, сразу узнали. Сначала молча глазели на то, как Женя карандашиком ловко подправляет линию губ. Но вскоре не выдержали: одна подтолкнула локотком другую в бок, и началось:

– Это она!

– И без тебя вижу. Какая страшненькая, да?

– Так потому что без грима. Они там все такие, – авторитетно заявила та, что в полосатых колготках.

– А по телику она моложе выглядит.

– Да это монтаж. Гляди, ей же весь тридцатник.

Что толку было объяснять им, что, во-первых, она не страшненькая, а хронически невыспавшаяся – в предновогоднюю пору иногда у них было по три выступления за ночь. А во-вторых, ну разве культурно это – говорить такое ей в лицо? Эх, да что там...

– Надо больше белков кушать, – с умным видом посоветовал Дедушка Мороз, – икру там, булочки.

– Слушайте, отстаньте, а! – не выдержала Женя.

– Так я разве пристаю? – изумился Дед Мороз. От него несло микстурой от кашля.

«Абсентом накачался», – поняла Женя.

И тут Дед Мороз совершил роковую ошибку – он протянул руку и указательным пальцем шутливо ткнул ее в бок, в межреберное пространство. Получилось и больно, и щекотно одновременно, к тому же от неожиданности Женя с истерическим «Ой!» едва не свалилась на пол, пошатнувшись на высоченных каблуках. Дед Мороз же развеселился окончательно.

– Нервная какая! Принцесса, блин, на горошине. А что, как там тебя звать, нравишься ты мне. Не хочешь выпить после своего бренчания? – Он шумно икнул. – Пардоне муа... кофейку?.. – Последовало еще одно надрывное икание. – Пардоне муа... с коньячком!

– Знаешь что, артист, – этого Женя вынести уже не могла, – да пошел ты туда-то и туда-то! – С этими словами она схватила Деда Мороза за плечи и, резко согнув ногу, не то чтобы очень сильно (но и не понарошку) ударила его коленом в пах.

Дед согнулся пополам и заскулил, как раненый котенок. Потом по стеночке сполз на пол и обнял колени руками. Да еще и жалобно прошептал: «Врача!» Женя в замешательстве огляделась – не позвать ли администратора? Но потом махнула рукой – ничего, и так отойдет. Сам виноват. Ишь ты, строит из себя воплощение мировой скорби. Сколько раз она отрабатывала этот примитивнейший прием на мужчинах – нагло пристающих, пошло оскорбляющих, пытающихся купить, перепродать, обнять, понять и так далее, со всеми вытекающими. И ничего, все выжили.