Читать книгу "Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать - Григорий Башкиров"

Август 1979 года. Морской торговый порт

Красавец-сухогруз, мягко привалившись бортом к трехметровым толстым «сарделькам» кранцев, замер у причальной стенки. Швартовка судна прошла, как всегда, отлично. Экипаж действовал грамотно и быстро. Так работает хорошо отлаженный механизм. Иначе быть просто не могло. Несмотря на относительную молодость, Георгий Воронцов считался классным капитаном. «Моряк от бога» – иногда с плохо скрытой завистью отзывались о нем сослуживцы, такие же, как он, просоленные «морские волки». Некоторым из них недоставало того самого пресловутого везения, того счастливого случая, после которого можно оказаться на профессиональной вершине, откуда спокойно и снисходительно посматривать на озабоченных коллег, вечно копошащихся в различных служебных проблемах, возникающих, как правило, не без их косвенного участия.

С самого начала службы Воронцов, будучи еще четвертым помощником капитана на старой ржавой посудине, навсегда усвоил для себя, что самое важное на флоте – дисциплина. Будь то портовый буксир или многотонный танкер – без разницы. Никаких «мелочей» здесь быть «по определению» не должно. Это касалось и отдраенных до блеска поручней трапа, идеально чистого гальюна и прочно, намертво закрепленного груза. Иначе нельзя. Любая, самая незначительная недоработка в подготовке к плаванию могла в будущем привести к трагедии. Примеров, к сожалению, было предостаточно.

Георгий Иванович, свято чтя морские традиции и неуклонно придерживаясь своих принципов, лично подбирал экипаж. Беседовал с каждым матросом. И если у него закрадывалось хоть малейшее сомнение в сидящем напротив кандидате – не объясняя причины, сразу направлял обратно в отдел кадров. «Лучше выйти в море неполным экипажем, чем с одним разгильдяем, который погубит корабль» – всегда отвечал он раздраженным кадровикам.

Тем, кто впервые очутился на борту воронцовского судна, многое поначалу казалось просто диким после относительного «комфорта» других пароходов. Дисциплина была поставлена, как на военном корвете девятнадцатого века, исключая, разумеется, всякое рукоприкладство и аресты с нахождением в «канатном» ящике. Кто-то вспомнил и срочную флотскую службу. Но вскоре пришла привычка и к заведенным на судне капитаном порядкам, и к высоким, по сравнению с другими экипажами, заработкам. Всех все стало устраивать. Робкий ропот недовольства, который раздавался прежде, навсегда пропал. Наступило взаимное уважение и удовлетворенность нелегкой морской работой. Случилось то, чего добивался капитан – его экипаж стал монолитом. «Текучки» кадров не было – этот термин был просто забыт.

Вот и сегодня их встречало множество людей. Среди почетных гостей присутствовал заместитель министра торгового флота – давнишний приятель капитана. Кроме него Воронцов, разглядывая в мощный бинокль причал, отметил парочку райкомовских и горкомовских клерков, курирующих флот. Помимо названных лиц место швартовки было заполнено родными и знакомыми моряков, которые не переставая размахивали руками и что-то кричали. Весь свободный от вахты экипаж высыпал на палубу и, растянувшись вдоль борта, тоже кричал, высматривая в толпе близкие лица.

Воронцов улыбнулся и отложил бинокль. «Стоп машина», – приказал вахтенному помощнику. Тот мигом послал сигнал в машинное отделение и посмотрел на капитана.

– Ну что ты, Боря, уставился? Все! Пришли домой! Поздравляю с успешным окончанием плавания!

– Да уж, Георгий Иванович…

– Все. Собирайся. Пришли ко мне «грузового» (второй помощник капитана на торговом судне, отвечающий за груз).

Когда Борис покинул рубку, Воронцов устало присел и закурил. Да, будет что вспомнить о рейсе. В такую переделку он, как и весь экипаж, попал впервые. Ребята, конечно, со смехом будут рассказывать друзьям о приключениях в Юго-Восточной Атлантике. Действительно, произошло все, как на учениях. Пострадавших среди его моряков нет. Никто даже царапины не получил. А могло все обойтись ой как скверно…

Вначале их просто «достал» недельный шторм. Учитывая, что судно шло загруженное по самую ватерлинию, и их медленно и упорно сносило к югу от курса, в опасный район мелких островов, где запросто можно было напороться на подводную скалу или сесть на мель. Воронцов практически не покидал капитанского мостика, выкраивая в сутки не более двух часов на тревожный, прерывистый сон. Экипаж работал, как часы с автоматической заводкой. Загнать кого-то отдыхать было проблемой. Поспав не более часа, наспех просушив одежду, ребята вновь занимали свои места. К среде шторм стал утихать, но возникла новая проблема. В каюту Воронцова заглянул старший механик и сообщил, что прорвало маслопровод одного из двигателей.

– Часа три продержимся? – спросил Воронцов. По прогнозу шторм скоро должен был закончиться.

– Продержимся, Иваныч, – обнадежил стармех. – Но потом «стоп машина» и на пару часов ремонт – никуда не денешься. Поломка пустяковая, но требует времени.

Добро. Как только ветер до пяти баллов снизится, в дрейф ложимся.

– Понятно. Мы всегда готовы.

Механик ушел. Неожиданно выглянуло солнце, вернув океану, не смотря на продолжавшийся шторм, все его краски и великолепие. Воронцов невольно залюбовался представшей его взгляду картиной.

– Смотри, «чиф», – Георгий толкнул в бок Мишку Королева, старшего своего помощника. – Красотища какая!

С Михаилом Воронцов заканчивал «мореходку», и сейчас Королев, опытный капитан, дожидался «своего» парохода.

– Стоп машина! Механик, преступить к ремонту. Экипаж по местам! – По громкоговорящей связи отдал указания Воронцов и положил трубку селектора.

– Послушай, капитан! – вдруг обратился к Воронцову Королев. – Ты вот те островки на юге просек?