Читать книгу "Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев"

Кроваво-красное марево растворило в себе первые лучи восходящего солнца. Плотный туман не пускал их за стены древнего города Штетина.

«Не удивлюсь, если это дело рук сестринства!» — думал одинокий путник, подходя к главным воротам столицы Восточной Померании.

Его черный балахон был покрыт дорожной пылью и сливался с серой мглой. За сорок лет сознательной жизни он не помнил такого непроглядного марева. Клубы сырого тумана врывались в Штетин со стороны Балтийского моря и путались под ногами у ранних прохожих. Чуткое ухо путника уловило нервный шепот со стороны поравнявшихся с ним горожан:

— Не лучше ли остаться дома? Не иначе, это проделки сатаны!

Но любопытство и тяга лицезреть сожжение ведьмы брали верх и гнали людей на городскую площадь. Размеренная жизнь древней Померании вот уже несколько дней была взбудоражена известием о поимке Сидонии, прозванной в народе янтарной ведьмой.

«Любопытство погубило кошку!» — вспомнил путник поговорку жены и покосился на говоривших.

— А может, это дочь ведьмы ворожит! Говорят, она колдует почище своей матушки!

— Вряд ли! Она же сбежала в соседние владения к германцам! Ей сейчас не до этого! Целая армия стражников герцога за ней охотится!

«Трудно искать черную кошку в черной комнате, особенно когда ее там нет!» — усмехнулся путник и пониже надвинул капюшон.

— Что-то сегодня меня на кошек потянуло! — нервно прошептал он и резко повернул за угол.

— Кошек потянуло?! — отшатнулась от него девушка, которую он чуть не сбил. — Куда потянуло? — она испуганно огляделась.

— Не куда, а откуда! Из ведьминых чертогов! — нагнал он на нее еще больше страху.

Девушка повернулась и побежала назад.

«Правильно! Нечего тебе на площади делать!»

Человек в черном балахоне шел против нарастающего потока горожан. Его целью был возвышающийся неподалеку холм: «Пусть с него не будет видно деталей, зато вся площадь будет как на ладони!»

Сегодня, как заявил герцог, там свершится возмездие, и ненавистная Сидония наконец-то поплатится за его убиенных сыновей.

«Хочешь рассмешить Бога — поделись с ним своими планами!» — зло подумал путник, глянув в сторону башен замка, где в глубине каменных подземелий держали Сидонию.

Когда он достиг вершины холма, городская площадь была почти полна. Людские ручейки из примыкающих улиц быстро заполняли свободные углы, и вскоре уже негде было яблоку упасть.

«Вы пришли за одним зрелищем, а увидите совсем другое! — человек в черном балахоне возбужденно скинул капюшон. — Эти жадные до зрелищ людишки узнают, кто вершит судьбы мира! Сегодня я впервые нарушу клятву ордена, и пусть братство меня покарает, но я не дам Сидонии умереть!»

Сквозь плотный туман он увидел, как народ расступился, освобождая путь повозке с осужденной. Толпа загудела, как встревоженный улей, и успокоилась лишь тогда, когда ведьму привязали к столбу. Торговцы разной снедью выныривали то здесь, то там, предлагая свой вкусно пахнущий товар, но, к их разочарованию, желающих перекусить находилось немного. Сквозь розовое марево зрители с ужасом смотрели на ведьму в окровавленных одеждах, и последнее, о чем они думали, так это о еде.

Теплый августовский ветер ласкал черные с редкими вкраплениями седины кудри Сидонии. Она с наслаждением подставила изуродованное лицо влажному дыханию моря. Безмятежность едва видимой сквозь дымку водной глади с каждым вдохом передавалась и ей. Она смотрела в туманную даль единственным глазом, и чуть заметная улыбка играла на ее губах. Люди прятались друг за друга. Им казалось, что она насмехается над ними, и от этого им становилось жутко.

Ветер донес до нее тихий вопрос, обращенный стражнику:

— Почему ее не ослепили?

— Наш господин приказал оставить один глаз, — тихо поведал тот и оглянулся на маячившего подле столба герцога. — Он хочет, чтобы вид самой казни преумножил ее страдания.

Повелитель Восточной Померании был неспокоен. Он нервно ходил вокруг кучи хвороста и долго разглядывал приговоренную, пытаясь увидеть хоть какие-то признаки страха. Но, к его разочарованию, ни один мускул не дрогнул на ее лице.

Набирающее силу солнце осветило площадь, и несметная стая солнечных зайчиков запрыгала вокруг Сидонии. Они прискакали со стороны скопления дорогих экипажей, окруженных цепью стражников в надраенных латах. Внутри оцепления, прямо на булыжной мостовой, был сооружен помост для походного трона его светлости. Прибытие его величества Филиппа Джулиуса из Волгаста ожидалось с минуты на минуту.

Благородные подданные восточной окраины его королевства собрались у кареты герцога и вели светские беседы, неумело скрывая возбуждение от предстоящего зрелища. Сидония с отвращением глянула на это скопление благородных дам и кавалеров, у которых от благородства если что и осталось, так только титул. Она узнавала многих из них, несмотря на то, что их лица были скрыты полями модных шляп.

С высоты столба, к которому она была привязана, Сидония первой увидела тех, кого дожидалась свита герцога. На городскую площадь въехал королевский кортеж, разрезая толпу, будто корабль водную гладь.

Толпа заволновалась. Ее волнение передалось и человеку на холме.

«Наступает мой час!» — он залез под балахон и дрожащей рукой достал табакерку.

Его взгляд задержался на вытянутом гегсагоне с шестиконечной звездой внутри. Это был знак ордена рассеивателей заклинаний, или диссипаторов, как они себя называли.

«Возможно, сегодня орден потеряет одного из своих диссипаторов!» — он решительно откинул изящную крышечку.

Взяв щепотку белоснежного порошка, диссипатор стал следить за королем. Вот тот появился из кареты и вознес своё величество на помост, где уже успели водрузить его походный трон.

По толпе пробежал шепот. Наступал волнительный момент.

— Что скажет наш король?! Если он решит помиловать осужденную, то все усилия, потраченные на ранний подъем и борьбу за место поближе к столбу, пойдут коту под хвост!

Появление королевского палача успокоило публику.

— А где же наш палач?! — спросили того же стражника.

Тот колебался.

— Наверное, королевский суд так решил! — предположил кто-то в толпе.

— Вовсе нет! — не выдержал стражник. — Когда наш палач пытал ведьму, та сумела его околдовать, и он выпустил себе кишки!

Филипп Джулиус подошел к трону, и разговоры тут же стихли. Король махнул перчаткой глашатаю.