Читать книгу "Пятница, или Дикая жизнь - Мишель Турнье"

Однажды вечером 29 сентября 1759 года, около архипелага Хуан-Фернандес, что в шестистах километрах от берегов Чили, небо вдруг почернело. Экипаж «Виргинии» собрался на палубе, чтобы посмотреть на маленькие огоньки, вспыхивавшие на верхушках мачт и реях корабля. Это были огни святого Эльма, явление, вызванное атмосферным электричеством и предвещавшее жестокую бурю. К счастью, «Виргиния», на которой путешествовал Робинзон, могла не бояться самого страшного шторма. Это был голландский галиот, небольшой корабль с низкими мачтами, немного тяжелый и медлительный, но устойчивый в ненастье. Когда в тот вечер капитан ван Дейсел увидел, как один из парусов лопнул от порыва ветра, словно воздушный шарик, он тут же приказал команде убрать остальные и запереться внизу, пока буря не кончится. Единственное, чего стоило бояться, были рифы и песчаные отмели, но на карте они не значились. Казалось, «Виргиния» могла и дальше идти сквозь грозу сотни километров, ничего не страшась.

В то время как капитан и Робинзон спокойно играли в карты, наверху ураган набирал силу. В середине XVIII века многие европейцы — особенно англичане — отправлялись в Америку, чтобы сколотить состояние. Робинзон оставил в Йорке жену и двоих детей, решив попутешествовать по Южной Америке и попробовать наладить выгодные торговые связи между своей страной и Чили. Несколькими неделями ранее «Виргиния» обогнула американский континент, смело преодолев ужасный мыс Горн. Теперь судно шло к Вальпараисо, где Робинзон собирался сойти на берег.

— Не думаете ли вы, что эта буря задержит наше прибытие в Чили? — спросил он у капитана, тасуя карты.

Капитан посмотрел на него с иронической улыбкой, поглаживая стакан с можжевеловкой, своим любимым напитком. У него было гораздо больше опыта, чем у Робинзона, и он часто подшучивал над нетерпеливостью молодого человека.

— Когда отправляешься в путешествие, подобное этому, — сказал он, выпуская облако дыма из трубки, — уезжаешь, когда захочешь, но прибываешь, когда захочет Бог.

Потом он открыл деревянный бочонок с табаком и погрузил туда свою длинную фарфоровую трубку.

— Так она не разобьется и заодно пропитается медовым табачным запахом, — объяснил он.

Капитан закрыл бочонок и лениво откинулся назад.

— Видите ли, — сказал он, — преимущество бури в том, что мы освобождаемся от любых забот. Против стихии ничего сделать невозможно. Вот мы ничего и не делаем. Отдаемся на волю судьбы.

В этот момент подвешенный на цепях фонарь, освещавший каюту, описал крутую дугу и разбился о потолок. Прежде чем наступила полная темнота, Робинзон успел увидеть, как капитана бросило головой вперед через стол. Робинзон поднялся и направился к двери. Из-за сквозняка он понял, что двери больше нет. Ужаснее всего было то, что после многодневной бортовой и килевой качки корабль стал вдруг абсолютно неподвижен. Видимо, он застрял на рифе или сел на мель. В слабом свете луны, пробивавшемся сквозь бегущие облака, Робинзон заметил на палубе людей, пытавшихся спустить на воду спасательную шлюпку. Он бросился к ним на помощь, и вдруг страшный удар потряс корабль. Почти сразу огромная волна обрушилась на палубу и смела все: и людей, и вещи.