Читать книгу "Душа оборотня - Андрей Николаев"

Косматая лошадка сторожко приподняла уши и пошла боком. Олег Середин натянул поводья.

— Ну, чего тебе еще привиделось?

Ведун приобрел эту сивую клячу на хуторе под Черниговом. Вернее, взял как плату за излечение каженника. Девчушка лет семи, у которой Олег спросил дорогу, пожаловалась: мол, тятенька не узнает никого, а иной раз станет как столб и ни сказать чего, ни рукой-ногой двинуть не может. Мычит только, да глаза пялит. Семь ден, как пошел за дровами, да и сгинул. А как нашли его, сердешного, в лесу на третий день, так и мается. Дело-то оказалось простое, проще некуда: мужика, поленившегося поднести угощенье, обвеял леший. Олег простым заговором снял порчу, а мужику наказал в следующий раз с пустыми руками в лес не ходить — на охоту ли, по грибы-ягоды. Поднеси сперва угощенье: положи на пенек хлеба или еще чего, да спасибо скажи.

— А коль дорогу потеряешь — одежу на изнанку выверни. Вот и вся недолга, — добавил Олег.

Мужик от радости не знал, как и благодарить. В конце концов уговорил Олега взять лошадку. Цена ей была едва больше киевской полгривны: кобылка низенькая, с толстыми боками и явно норовистая. При первом знакомстве она сразу попыталась куснуть Середина за руку желтоватыми зубами.

— Ты не смотри, что Сивка ростом не вышла, да косматая, что твой медведь, — бубнил мужик, — она ой какая прыткая! Только вот пугливая. А ты чуть что — плеткой ее!

Лошадь пришлась как нельзя кстати. Свою пару он оставил в Новгороде, у Любовода-купца. Прельстился посулами тороватого рязанца до дома его на ушкуе довезти. Видать, расторговался тот удачно, коли трех гривен серебром не пожалел, лишь бы мошну в целости до дома доставить. В стольном городе Середин распихал оговоренную плату по карманам, перекинул саблю за спину, дабы по ногам попусту не била, да и тронулся обратно пешком. Лошадь покупать не захотел. Коняга — она ведь не мотоцикл, она живая. Свыкнешься с ней за пару недель, сойдешься характерами, сдружишься — потом расставаться жалко.

Однако дорожки на Руси дальние, земли обширные — за неделю отвыкший от долгих прогулок ведун стоптал ноги до боли в икрах и мозолей на пятках, а потому от подарка отказываться не стал.

Что лошадь пугливая, ведун понял на первой же версте: линючий заяц вывернулся из-под копыт, кобыла прыгнула в сторону, и Середин чуть не свалился на землю с куска кожи, заменявшего седло.

— Если опять заяц — отведаешь плетки. Вот не сойти мне с места, — пригрозил Олег и попытался пятками придать лошадке ускорение: — Н-но, залетная!

«Залетная» расставила пошире ноги и замотала головой, будто отмахиваясь от оводов.

— Эх, не было печали… — Середин перекинул ногу через холку лошади и, спрыгнув на дорогу, прислушался.

Вечерело. Ветер трепал верхушки осин и берез вдоль дороги. Желтые стволы сосен стремились к предзакатному небу, словно в надежде погреться в лучах заходящего солнца. В глубине леса уже таился сумрак, оттуда тянуло вечерней росой, прелыми листьями и грибами.

«Засады нет, — рассудил Олег. — Не станут воровские люди таиться от одинокого путника. Давно бы вышли да взяли в топоры. Значит, что-то другое».

Крест под повязкой на запястье грел, но не обжигал. Середин вздохнул, взял лошадку под уздцы и повел за собой. Хоть бы полянку на ночь найти, стожок сена завалящий. О нормальном ночлеге он и не мечтал. Петляющая по лесу дорога была ровная, с пробитой колеей, но заросшая травой — видно, ездили по ней не часто. Оставляя следы в мягкой пыли песчаных проплешин Олег подошел к очередному повороту. Тут лошадь встала, отказываясь идти. Ведун дернул повод, но коняга всхрапнула, упираясь всеми копытами, и попятилась, таща его за собой.

— Слушай, Сивка, я ведь серьезно насчет плети, — обозлился Олег.

Покалывание в запястье заставило его замолчать. Он накинул повод на обломанный сук березы, проверил, легко ли выходит сабля, и, углубившись в лес, прошел вперед. Деревья расступились, открывая заброшенную деревеньку в пять-шесть домов, чтобы сомкнуться стеной за околицей. Избы стояли покривившиеся, в посеревшей дранке зияли прорехи. Кое-где кровли просто провалились внутрь, и стропила торчали жалко и нелепо, словно ветви мертвого орешника. Даже колодезный сруб съехал набекрень. Скособочившиеся плетни заросли бурьяном и лебедой.

— Однако, — пробормотал ведун, — пожалуй, ночевать здесь не стоит.

Крест пульсировал, словно покалывая кожу иголкой. Олег вернулся к кобыле и, поглаживая ее по морде, зашептал заговор. Сивка понурила голову, уши ее обвисли, как у больной дворняги. Середин взял повод и двинулся вперед быстрым шагом, чтобы засветло миновать мертвую деревню. Два-три дома в селении сгорели начисто, так что остались одни головешки. Справная изба, выше прочих, за крепкими тесовыми воротами, распахнутыми настежь, привлекла его внимание. Ведун оставил Сивку посреди улицы и медленно прошел в ворота.

Слева от избы распахнутым зевом щерился на него погреб, справа помещался хлев, коновязь с яслями и выдолбленным бревном. Воды в долбленке не оказалось, на дне осели клочья сена. Судя по всему, здесь было что-то вроде придорожной корчмы. Заглянув в хлев, Олег поморщился: пара раздерганных в клочья овечьих шкур и гниющие останки коровьей туши наполняли помещение смрадом. Из-под ног пялилась на него выклеванными глазами баранья голова. Попятившись, ведун задел плечом дверь на кожаных петлях. Гнилые петли лопнули, и створка двери с треском рухнула. Из-за дома с карканьем взлетел десяток ворон.

— Так, — пробормотал Олег, — значит, пожива есть.

Воронье, покружив, расселось на коньке крыши и откинутых ставнях, с неприязнью поглядывая на пришельца. Прижимаясь к стене, ведун обошел избу. Опять, как в хлеву, повеяло запахом смерти. За отхожим местом обнаружилась и причина запаха: чуть присыпанные землей, лежали несколько полуобглоданных тел. Середин угрюмо огляделся. В тени отягощенных плодами яблонь, на краю заросшего сорняками огорода, стояли, сбившись в кучу, несколько повозок. Зерно из распоротых мешков усыпало землю желтыми холмиками. Берестяные туеса, лапти, деревянные ковши и братины, перетопленные куски воска — все лежало вперемешку, сваленное неопрятными грудами. Мед из разбитых бочонков, уже обветрившийся и засахарившийся, покрыл валявшиеся вокруг товары матовой пленкой. На одной из повозок, как бы прикрывая товар, распластался на полупустых мешках мертвец. Начисто обглоданное со спины, тело белело костями ребер и позвоночника. Взлетевший с трупа ворон тяжело порхнул на ветку яблони, каркнул хрипло — мол, самому мало, — и принялся чистить клюв.

Преодолевая отвращение, Олег подступил ближе. Остатки одежды лежавшего поверх мешков выдавали человека, если не богатого, то зажиточного. Короткий, так называемый купеческий меч с широким лезвием, с небольшой овальной гардой, был крепко зажат в левой руке. На пальце блеснул серебряный перстень-оберег с крестом, похожим на свастику. Задержав дыхание, Олег перевернул труп лицом вверх и, коротко выдохнув, отпрянул назад: у человека было вырвано горло, обглодано лицо, вместо глаз — запекшиеся кровью провалы.