Читать книгу "Синдикат "Громовержец" - Михаил Тырин"

Женька Самохин никогда бы не назвал свою профессию опасной. Хотя и служил в пожарной части, и не простой, а военизированной.

Женька был водителем. Это обстоятельство еще дальше отодвигало от него всякие понятия о риске и опасности. Потому что, по инструкции, во время тушения пожара он обязан находиться возле машины и ни в коем случае не лезть в пламя.

Но если бы он и числился не шофером, а обычным бойцом в команде, то и тогда в его статусе не прибавилось бы ни на грамм героизма.

Что такое служба в захолустной пожарной части? Ну, допустим, дозвонились из каких-нибудь Нижних Свинорылов, что, мол, у кого-то с ночи догорает сарай. Ну поднимут по тревоге дежурный караул, пойдет начкар тормошить бойцов. Те пока партию доиграют, пока домино соберут, Женька как раз успеет докрутить какую-нибудь гайку, ибо машина у него постоянно пребывала в состоянии хронического вялотекущего ремонта и другой жизни не помнила.

Ну добрались, скажем, через час-полтора до места, посмотрели, как тлеют угольки. Может, даже сбрызнули их для порядка водицей из ствола. Ребята еще походят, поищут, что осталось, — кто найдет покрытый копотью гаечный ключ, кто тяпку, кто хоть гвоздей кривых наберет — в хозяйстве не помешает.

Все, что останется, — это дождаться, пока инспектор закончит сочинять протокол. И по домам. Какой тут может оказаться риск?

Таким образом, Женька был в своей безопасности уверен почти на все сто процентов. Почему почти? Потому что у любого шофера всегда шевелится в подсознании эдакая осторожная мыслишка, что… Впрочем, это к пожарам не относится.

Пребывая в спокойствии и благодушии, Женька мыл свой огненно-красный с белой полосой «ЗИЛ» на отлогом травянистом берегу Подгорки, Утро было тихим, по глади воды расходились круги от жадной до мух плотвы. Мягко ворковала в приемнике Пугачева. Женька между делом рассуждал, что надо бы когда-нибудь встать в выходной пораньше, стряхнуть паутину с удочек, выкатить мотоцикл… М-да, надо бы.

Он раскатал рукав и мощной струёй воды вышибал из-под днища машины окаменевшую грязь. Неделя, как прошли дожди, и «ЗИЛ» давно пора было вычистить — пожарная техника обязана в любое время сверкать.

В какой-то момент Женька ненароком повернулся к дороге и… вдруг застыл с побелевшими ушами.

Он даже не понял, кого видит. Может, это были водолазы? Два водолаза в масках и шлемах, с квадратными ранцами, выглядывающими из-за плеч, они стояли и смотрели почему-то из-за края бугра. Если б хотя бы из речки — тогда куда ни шло, а так…

Космонавты? Высадились поблизости на своем спускательном шаре? Не похоже. Одежонка легка. И руки голые. А в руках что-то блестит. Продолговатое, незнакомое и страшное. И вдруг, непонятно с чего, Женька понял, что в него собираются стрелять.

Вот уже пятнадцать лет он крутил баранку на пожарной машине и не помышлял ни о каких смертельных приключениях, а тут вдруг — солнечное утро, покой, Пугачева из приемника — и два безмолвных сухопутных водолаза, которые явно намереваются стрелять в мирного человека. Сплошное сумасшествие.

Что мог предпринять Женька? Да ничего. Только стоять с белыми от страха ушами и ждать. Правда, в руках он все еще держал брандспойт, из которого била струя с силой в несколько атмосфер.

И этой самой струёй он вдруг машинально попытался — нет, не уничтожить противника, даже не смыть, — а просто как-то закрыться, что ли…

Его одеревеневшие руки шевельнулись, преодолев упругую тяжесть налитого рукава, железный наконечник ожил, вода с шумом взбодрила траву у ног. В следующий миг Женька увидел, что в него уже стреляют…

Он едва успел отпрыгнуть, почувствовав, как мимо прошла волна горячего воздуха. Красавец «ЗИЛ», отмытый до блеска, вдруг увеличился в размерах, потерял форму и превратился в ревущий дымный клубок огня. Женька, сам того не желая, вдруг обернулся то ли ящерицей, то ли крысой, а может, и еще каким-то мелким, но быстрым и ловким животным. И оно, скользнув к берегу, став невидимым в траве, вмиг скрылось из вида.

Неподалеку валялось у самой воды треснувшее бетонное кольцо, образовавшее мокрую грязную пещерку. Лишь оказавшись в ней, Женька понял, что не мышь и не ящерица умчалась от взорвавшегося «ЗИЛа», а он сам! Его ноги мелькали по берегу, его уши трепетали на ветру, его выпученные глаза не видели ничего, кроме дрожащей линии горизонта и спасительного темного провала в бетонном кольце.

Он сжался внутри, закрыв руками голову. Он ждал, что же будет теперь. Быстрая безболезненная смерть или ослепительная волна огня, от которой затрещат волосы и расплавятся резиновые подошвы? Он слышал, как ревет огонь, пожирающий его машину, он чуял запах гари. Он ждал, но ничего не происходило.