Читать книгу "Предатель - Андрей Волос"

Пламенный прямоугольник переполз на шкаф, время заворачивало к пятому часу; поглядев на циферблат, Бронников захлопнул книгу.

— Вставайте, граф. Вас ждут великие дела.

Портос, приняв, вероятно, слова на свой счет, нехотя поднялся. Цокая когтями, побрел в прихожую. Сел и, громко стуча мослом о паркет, подробно почесал брюхо. После чего юркнул в приоткрытую дверь детской.

Бронников тоже заглянул.

— Лёшик, слышишь, что сказал? Подъем.

Сын в ответ протестующе дрыгнул ногой.

— Я не Лёшик! Сколько раз говорить!

— А кто?

— Алексей!

— Хорошо, Алексей. Пробуждайся.

— Не хочу.

— Почему?

Сопение.

— Потому что ты всегда одно и то же. Вставайте, граф, вставайте, граф…

Повернулся от стенки. Мордаха заспанная, розовая в клеточку.

— Сколько раз говорил: не спи на авоське, — укорил Бронников. — Пойди к зеркалу, увидишь…

Сел, свесил ноги, побрел, ворча и спотыкаясь. А пока высматривал себя, еще большеголового, но уже почти шестилетнего, в сумрачном зеркале прихожей, проснулся окончательно.

Но за стол уселся все еще с вызовом, демонстративно болтая ногами.

— Молоко не буду! Там пенка.

— Здрасти. В птичьем пенок не бывает.

— Вот ты и вчера говорил птичье.

— И что?

— А мама говорит: порошковое.

— Вчера вообще молока не пили.

— А что же?

— Кефир.

— Ну позавчера… все равно!

— Скажешь тоже — позавчера. Кто старое помянет, тому глаз вон. Ешь, а то мама придет, не успеем альбом посмотреть.

— Какой альбом?

— Артем вчера принес.

Минут через десять плотно угнездились на диване: сдвинули коленки, разложили тяжелую, как дубовая доска, фолиантину.

— Читай.

Алексей нахмурился:

— Длинновато…

— Ничего. Это не роман. Не сократишь.

С запинками, но все же довольно исправно прочел:

— Василий Васильевич Верещагин… да?

— Точно. Василий Васильевич Верещагин. Вот он сам на портрете…

— Бородатый.

— Куда путешественнику без бороды. Это статья для умных дядек… понаписали. Стоп.

— Зима…

— Да еще какая! Видишь, снег-то на ветках: топнешь — он и осыплется… когда такой бывает?

— Когда мороз.

— Точно. Легко ли на таком морозе стоять?

— Не знаю… А что они вообще стоят на морозе? Шли бы домой…

— Домой нельзя. Они в засаде. Француза подстерегают. Видишь, так и называется: «Не замай, дай подойти». Мол, тихо, мужики! Пусть враг ближе подтянется. Тогда и ударим — чтоб наверняка.

— Война, что ли?

— Война. Двенадцатого года. Когда Наполеон Москву взял.

— Прямо Москву?! — не поверил сын. — Нашу Москву?!

— Ну да. Вот, видишь — Наполеон. Спрятался в Кремле… смотрит из-за стены, как город догорает.

— Жи-и-ирный, — с оттенком неприязненного удивления заметил Алексей: смотри-ка, дескать, сам такой жирный, а сам Москву взял. — А потом?

— Он думал, если Москву сдали, победа его. Думал, к нему на поклон явятся, признают его власть, как везде… А не тут-то было. Жители разбежались. Город сгорел, считаные дома уцелели… Ни фуража, ни провианта. Что делать? Надо отступать… А тут откуда ни возьмись — снова Кутузов Михайло Илларионович! Поначалу уклонился, армию сберег, а теперь вот, видишь: «В штыки! Ура! Ура!»

— Урррр-а-а-а!

— Да-а-а… Победили французов. Дальше Туркестан…

Осторожно переворачивая проложенные калькой листы, перебирались из пространства в пространство. Каждое полнилось дальними, едва угадываемыми звуками — из одного доносился гаснущий шум реки, из другого — веяние степного ветра; опаляло лицо звенящим жаром раскаленного песка… подрагивала земля под копытами… свистели стрелы из кривых луков… затихал последний скрежет отработанной битвы…

— А этот, смотри, грустный. Солдат?

— Офицер. Видишь, погоны у него. «Туркестанский офицер, когда похода не будет». Так автор подписал.

— А когда поход?

— А когда поход, развеселится, наверное… на коня вскочит, шашку выхватит. «Эскадро-о-о-о-он! За мной!» И — вперед!

Бронников скосил взгляд: прищурясь, Алексей сосредоточенно пытался представить себе метаморфозу, которая вскоре произойдет с печальным офицером.

— А вот веселый! Он танцует?