Читать книгу "Фаза боя - Владимир Добряков"

То за трапезой сидит во златом венце,

Сидит грозный царь Иван Васильевич.

Позади его стоят стольники,

Супротив его всё бояре и князья.

По бокам его всё опричники,

И пирует царь во славу божию

В удовольствие свое и веселие.

М.Ю. Лермонтов

То, что рассказал нам об этих Фазах Старый Волк, напоминало вступление к фильму ужасов средней руки. А вроде бы ничего особенного. Здесь не только не холодно, а, мягко говоря, тепло. И даже жарковато. Пока мы производим первичную разведку, Дмитрий спускается к реке взять пробы воды. Вернувшись, он сообщает:

— А эта Фаза обитаемая. На берегу лодка вытащена.

Трудно сказать, хорошая это новость или нет. С одной стороны, для выполнения нашей основной задачи чем больше мы встретим на своём пути обитаемых Фаз, тем лучше. Но, с другой стороны, исходя из предостережений Старого Волка, от этих обитателей можно ждать любой пакости.

— Переходов здесь можно открыть много, — сообщает Анатолий, — но все они будут расположены от сорока километров с небольшим и дальше, вниз по течению реки.

Это к лучшему. Все селения тяготеют к воде. У нас есть шанс встретить местных жителей, не удаляясь особенно от зон возможного перехода. Эфир чист, только похрюкивает слегка. Это можно отнести на счет атмосферных помех. Так что скорее всего здешняя цивилизация еще не достигла высокого уровня.

Идём мы довольно долго. Кроме лодки, найденной Дмитрием, больше никаких признаков цивилизации не наблюдается.

Внезапно Лена останавливается и поднимает руку в знаке «Внимание!». Мы замираем и прислушиваемся. Сначала ничего, кроме птичьего гомона и шума листвы, не слышно. Потом ухо улавливает конское ржание, лай собак и шум множества голосов. Отдельные выкрики и вроде бы даже пение.

Через несколько минут мы выбираемся на обширную полукруглую поляну, выходящую к реке. Посередине поляны горят костры, на которых жарится мясо и кипят котлы. Между кострами и рекой снуют босые полуголые люди. Ближе к лесу расположены навесы из блестящей на солнце ткани. Под навесами расположилось многолюдное общество. Они пьют из больших кувшинов, ковшей и кубков, едят жареное мясо и прихлёбывают ароматное варево из больших мисок, которые им из котлов наполняют те же полуголые люди. Под навесами веселятся в основном мужчины. Но там есть и немало женщин, которые пьют, закусывают и шумят наравне с мужской частью общества.

Всё это мы успеваем разглядеть за те несколько минут, пока незамеченные стоим на опушке. Но вот на нас, наконец, обращают внимание, и к нам подбегают два полуголых человека. Низко поклонившись, один из них на грубом английском языке говорит:

— Тан желает говорить с вами.

Следуем за ним и заходим под навес, где сидит пирующее общество. Выглядит оно пёстро и ярко. Разноцветные шелка, бархат, парча. Одежда самая изысканная. Резким контрастом с ней выглядят неухоженные усы и бороды, давно не стриженные, нечесаные и немытые волосы, грязные шеи и корявые ногти на грубых пальцах грязных рук. Женщины одеты менее изысканно, но выглядят гораздо опрятнее и привлекательнее.

В центре под навесом сидит мужчина лет сорока. Грубое лицо с низким лбом, выдающиеся вперёд брови, квадратная челюсть обросла рыжими патлами, торчащими во все стороны неопрятными клочьями. Зато на нём кафтан из золотистой парчи, малиновые бархатные шорты, бронзовые чулки и сапоги из алой кожи. В правой руке тан держит большой кубок с вином, а левой гладит бедро сидящей рядом молодой женщины.

Меня коробит, когда я вижу на чистой, гладкой женской ножке эту грязную, поросшую рыжими волосами лапу с корявыми обломанными ногтями. Но женщину это не смущает. Она внимательно смотрит на нас. Вернее, не на нас всех, а на Лену с Наташей. А тан, насмотревшись, говорит, словно выплёвывает слова:

— Я — Марсун. Тан здешнего округа.

— Я — Андрей. А это мои спутники и друзья.

— Тоже тан, надеюсь?

— Тан. Только не здешний.

— Это я вижу. Здесь так не одеваются. Откуда идёте?

— Издалека.

— Не из Загорья? — При этом он смотрит куда-то поверх моей головы.

Прослеживаю за его взглядом и вижу синеющую далеко на горизонте высокую горную цепь.

— Точно. Из Загорья, — подтверждаю я.

— Давно у нас не было гостей из тех краёв. На моей памяти никто не приходил. Что ж, загорский тан, будь моим гостем. Мы сегодня удачно поохотились, теперь пируем.

Он указывает на места против себя. Мы присаживаемся. Полуголые босые люди, слуги, как я понял, тут же подают нам чеканные серебряные ковши с вином, ставят перед нами глиняные блюда с жареным мясом и миски с крепким ароматным бульоном. На роскошном, но грязном ковре в беспорядке разложены зелень, разнообразные овощи и фрукты. Я поднимаю ковш.

— За твоё здоровье, тан Марсун!

Тан удивлённо смотрит на меня. Видимо, я сделал или сказал что-то не так. Тем не менее он тоже поднимает кубок.

— И тебе пусть пошлют Владыки здоровья и долгих лет жизни, тан Андрей!

Левая рука его уже передвинулась с бедра на ягодицы женщины. Белая юбочка, задранная нечистой похотливой лапой, уже почти ничего не скрывает. Но женщина по-прежнему не сводит глаз с Лены.

— Скажи, тан Андрей, — спрашивает меня Марсун, — а чтите ли вы у себя в Загорье Владык?

— Конечно. Мы чтим всех, кто каким-либо образом выше нас. Владык мы тоже чтим.

— А почему тогда ваши женщины ходят с оружием, словно они мужчины?

— У нас в Загорье, тан Марсун, другая жизнь и другие обычаи. У нас там много врагов, и мы с детства вынуждены воевать и бороться за свою жизнь и свободу. Поэтому наши женщины учатся владеть оружием наравне с мужчинами с детства.

— Не может быть! Неужели эта женщина, — он тычет кубком в сторону Наташи, — может стрелять не хуже мужчины?

— Да. Не хуже.

— Ха! Вот в это яблоко я попаду из своего ружья за тридцать шагов… Улак! — кричит он.

Сзади подбегает полуголый слуга и низко кланяется тану. Тот подаёт ему яблоко и приказывает:

— Отойди на тридцать шагов и положи яблоко себе на голову.

Слуга выполняет приказ, не моргнув глазом. Видимо, такие упражнения здесь не в диковинку. А тан оставляет в покое ягодицы женщины и берёт висящее на опоре навеса длинноствольное ружьё, отделанное золотом и перламутром. Он вскидывает ружье и стреляет. Пуля попадает слуге прямо в левый глаз, и человек падает как подкошенный.