Читать книгу "Спецназ времени - Олег Таругин"

Южный сектор Одесского оборонительного рубежа, сентябрь 1941

…Близкий взрыв швырнул его на землю, щедро сыпанув сверху комьями высушенной летним зноем глины, от ударов которых весьма слабо защищала вылинявшая от пота, побелевшая на спине гимнастерка. Рядом, коротко и страшно вскрикнув, упал в пожухлую степную траву еще кто-то из бойцов, атакующих позиции двенадцатой пехотной дивизии. Вслед за выворачивающим душу свистом в десятке метров поднялся еще один дымно-пыльный фонтан, и еще один, и еще: сегодня румынские минометчики пристрелялись куда лучше, нежели накануне. Ну, или не румынские, а, что куда более вероятно, подошедшие к ним в усиление немцы. И несколько сотен метров, отделявших вражеские окопы от линии обороны 31-го стрелкового полка Чапаевской дивизии, превратились в практически непреодолимую полосу изрытого взрывами, простреливаемого насквозь пространства.

Застонав, он поднялся на колени, блуждающим взглядом отыскивая отлетевшую в сторону винтовку. Подтянув за ремень верную трехлинейку, с трудом принял вертикальное положение — приложило его все-таки неслабо — и побежал вперед. Окопы неожиданно оказались ближе, нежели казалось до атаки, и, перемахнув через невысокий бруствер, он оказался внизу, увидев в метре ошарашенного румынского солдата: песочно-желтый мундир, рыжие ремни портупеи, смешная «двурогая» пилотка.

Привычным, отработанным до автоматизма движением послав вперед-назад увенчанную штыком винтовку, он перепрыгнул через поверженного противника — умрет бедняга не сразу, тонкий четырехгранный штык при ударе в живот, как правило, растягивает это сомнительное удовольствие примерно на час — и рванулся дальше по ходу сообщения. Первого встречного, оказавшегося каким-то унтер-офицером, он опрокинул прямым штыковым ударом и, коротко со смаком хэкнув, добил, уже упавшего, ударом приклада в лицо. Отбросив в сторону творение царского капитана Мосина с заляпанным кровью и неприятными на вид серыми комками мозга прикладом, выдернул из привешенных к поясу ножен трофейный штык от германской «98К». Вот так как-то оно лучше! Винтовка в узком окопе — то еще оружие, а вот штык не подведет. Кстати, интересно, хоть кто-то из ребят рискнул пойти следом? Да, впрочем, какая разница? Им все одно не понять того, что он должен сделать… и для чего все это, собственно, затеяно. Вывернувшийся навстречу румынский пехотинец прервал его размышления — и тут же сдавленно охнул, принимая в грудь плоский штык и оседая на утрамбованную подошвами грубых солдатских ботинок глину. Светлый мундир потемнел, быстро пропитываясь кровью. Вот и хорошо, вот и патрон, как говорится, сэкономил. Эх, ему б сейчас автомат — хоть родной ППД, хоть немецкий «38/40» — уж он бы тут такой концерт отчебучил, по заявкам, как было принято говорить в этом временном кластере, радиослушателей! Вот только где ж его взять, тот автомат? Родное командование едва-едва винтовками для них разжилось, и то не для всех, ну, а трофеи? В лучшем случае, можно рассчитывать на чешские ZB образца 1924 года, а то и на куда более раритетные экземпляры времен Первой мировой, например, австрийские Манлихеры конца прошлого века или японские Арисаки, которыми вооружались запасные полки. А что поделать, если автоматическим оружием немцы своих ближайших союзничков снабжать отнюдь не спешили? Что, впрочем, вовсе не означало, что сражавшиеся с превосходящими в несколько раз силами противника бойцы оставались без трофеев — всякое бывало…

Размышления снова прервались, на сей раз по причине обнаружения сколоченной из неструганых, не успевших даже потемнеть сосновых досок двери блиндажа. Неплохая находка. Ну, сейчас порезвимся! Перехватив штык лезвием к себе, он ударом ноги распахнул хлипкую дверь. Царящая в блиндаже полутьма после яркого летнего солнца показалась почти абсолютной темнотой, однако солдат вовсе не собирался ориентироваться только на собственные глаза. У тренированного человека, как известно, есть и иные органы чувств… Достаточно того, что он знает — их в блиндаже трое: два румынских офицера и один немецкий. Последнее — особенно приятно и в каком-то смысле даже перспективно: есть шанс разжиться чем-нибудь огнестрельным для дальнейшего вояжа по тылам противника.

Первый — справа от входа… был, поскольку плоское лезвие штыка, описав короткий полукруг, уже вернулось в исходную точку, запятнав старенькое хабэ зловещими темными брызгами. Второй, сидящий за дощатым, застеленным картой столом, еще только начал приподниматься, когда траектория потемневшего от крови лезвия на долю секунды пересеклась с его горлом парой сантиметров выше расстегнутого ворота летнего офицерского кителя. Третий, тот самый замеченный ранее немецкий офицер, стоящий спиной ко входу возле застеленной шинелью лежанки в углу, прожил немногим дольше товарищей, получив удар в спину, чуть пониже левой лопатки. И, прежде чем он успел опуститься на последнее в своей жизни ложе, сдвинутая далеко назад кобура рассталась с содержимым, девятимиллиметровым пехотным «люггером». Вот и хорошо, вот и оружием разжился. Ну, поехали дальше…

Выскочив из блиндажа — тренированные глаза еще не успели привыкнуть к темноте, — он рванулся вперед, разыскивая пулеметную точку, одну из тех, что второй день прижимали их к земле, вместе с минометчиками срывая одну атаку за другой. В принципе несложная задача — раскатистый рокот пулемета, опять же чешского, едва ли не перекрывал грохота разрывающихся на нейтралке мин. Небольшой полуокоп, врезанный во фронт обороны, с установленным на сошках ZB-26 и приникшим к прикладу первым номером. И второй номер, застывший рядом с парой сменных коробчатых магазинов в руках. Россыпи свежих стреляных гильз на бруствере и под ногами. Отлично… Геройствовать солдат не стал: попросту выстрелил пулеметчику в затылок и с разворота пустил вторую пулю в лицо подающему. Отпихнув сползающий по стене окопа труп, рывком принял на руки пулемет, попутно порадовавшись знакомой машинке и только что замененной обойме. Что ж, вот теперь точно концерт по заявкам начинается! Здесь подобным киношным приемам «а-ля Джон Рембо» еще не обучены — и тем лучше. Жаль только, что питается пулемет приставным магазином емкостью всего в каких-то двадцать патронов — придется рассчитывать лишь на них, а затем снова менять оружие. Или магазин, если, конечно, времени хватит. Ладно, прихватим парочку сменных, а там поглядим…

Поудобнее перехватив левой рукой пулемет за возвышающуюся над стволом рукоятку, он шагнул обратно в ход сообщения, одновременно выжимая спуск. Первая же очередь смела троих вражеских солдат, спешащих к замолчавшему — ненадолго, как выяснилось! — пулемету. Разворот на «сто восемьдесят», и столь же короткая зачистка правого фланга. Не ожидали, дамнуле? Охотно верю. Ну, что ж, как говорится, буна зиуа… Нет, вот чем хорош зброевский «двадцать шестой», так это небольшим, всего-то девятикилограммовым, весом. С родным ПКМом, а тем более, американским М60, так особо не побегаешь, не в Голливуде, чай! Да и не постреляешь «от бедра» особо. Впрочем, это он что-то вовсе не в тему сравнил, поскольку до изобретения этих смертоносных машинок оставалось еще никак не меньше нескольких десятков лет.