Читать книгу "Пока она не передумала - Элли Блейк"

Когда Вероника Бинг была маленькой девочкой, ее самой важной целью было обретение голубых глаз и белокурых локонов.

Длинные белокурые пряди, достигающие талии, а лучше — бедер. Большущие голубые глаза с длинными, устремленными в небо ресницами, которыми, как крылышками сказочной феи, взмахивала бы она, завораживая всех окружающих, чтобы слух разнесся по всей земле о небесной красоте обладательницы сапфировых глаз и золотых кудрей.

Вероника росла, стала девочкой-подростком, а затем совсем юной девушкой, но по-прежнему могла часами мечтать о желанной метаморфозе. И прорехи между зубами, неподатливая челка и угловатые мальчишеские манеры совершенно не мешали ей всецело погружаться в эту мечту. Тем более что после смерти отца фантазии стали ее единственно действенным целительным отвлечением от тягот жизни. Во всем остальном она была обычной школьницей.

С годами к перечню желаемого прибавилась экстрамодная небольшая машина непременно розового цвета.

Шло время. Вместо воздушно-золотистого облака благоуханного шелка ее волосы стали густы, тяжелы и черны. При первой же возможности Вероника попробовала побороть эту напасть, употребив популярное достижение косметологии. Однако, взглянув на себя осветленную, она поняла, что совершенно не похожа на принцессу из детских фантазий, а скорее напоминает лимонный кекс с изюмом. Девушка не смогла это долго переносить и в следующий заход в парикмахерскую вернула свой ненавистный природный цвет, который оказался не таким уж дурным, как ей всегда представлялось.

Рассудив, что с темными волосами и сапфировым взглядом у нее есть шанс сделаться похожей на Белоснежку, Вероника принялась воплощать в жизнь свою фантазию номер два — глаза. Потому как невнятно карие они ее совершенно не устраивали при любом раскладе, хоть она и прожила с ними полтора десятка лет.

К решению этой эстетической незадачи девушка подошла со всей основательностью, попутно выяснив, что является аллергиком на многие компоненты декоративной косметики. В процессе самоусовершенствования у нее краснели и слезились глаза, вздувалось и отекало лицо, закладывало и разносило нос, шелушилась и воспалялась кожа, а из-за переживаний постоянно потели ладони и сбивалось дыхание.

В итоге безуспешных попыток по приближению внешности к эталонной, полового созревания и приобретения женских форм и интересов Вероника Бинг подметила, что на высоких спортивных брюнетов ее проблемный организм реагирует так же, как на переедание манго и абрикосами. То есть ладони потеют, дыхание становится сбивчивым. И это без всякого шанса привлечь заинтересованный мужской взгляд, поскольку такую удачу девушка всецело связывала с золотыми локонами и глазами цвета небесной лазури.

Радовало, однако, что без всякой помощи стоматологических скобок улыбка ее была поистине голливудской. Хоть с этим повезло несчастной дочери Дона и Филлис Бинг, у которых почти тридцать лет брака не было детей. И Вероника родилась, когда возраст родителей приближался к пятидесяти годам. Отец умер от инфаркта, когда Вероника училась в старших классах. А мама ее надолго погрузилась в уныние, потеряв верного спутника жизни.

Родители Вероники никогда не ссорились, никогда не разводились, ни в чем ей не отказывали, хотя и не баловали. Поэтому девочке даже не о чем было говорить со своими сверстницами, которые жили словно в параллельной действительности.

С течением времени уныние матери стало проявляться несколько экстравагантно. Выяснилось, что у нее болезнь Альцгеймера. И тогда Вероника приняла решение, которое сочла правильным для себя: она оставила университет, чтобы сделать старость матери максимально комфортной.

В одночасье были забыты все мечты померкшего в памяти детства. Вероника стала единственной опорой единственного любимого человека...

Что же теперь?

«Шевроле корвет» розового цвета. Вжатая в коврик педаль газа. Четыре колеса, проворачивающиеся с бешеной скоростью. Пролетающие мимо шумные проулки Хай-стрит, отороченная высокими и мощными дубами дорога, несущиеся параллельно с Вероникой и по встречной сделанные в Германии элегантные авто и шикарные витрины магазинов, не хуже, чем в Милане.

И она в самой гуще этого потока.

— Ты больше не на Золотом побережье, мисс Бинг! — приговаривала себе под нос Вероника, взирая на бурление мегаполиса сквозь дымчатые стекла массивных солнцезащитных очков.

Звон приближающего трамвая, алая вспышка светофора, разумное поведение других участников дорожного движения — все это вместе заставило ее неистовый «корвет» притормозить. Пока красиво украшенные рекламой вагончики трамвая, подрагивая, плыли по трамвайным путям, Вероника смотрела в синие-синие небеса, набираясь у них довольства и умиротворения.

Улыбка озарила озорное лицо молодой девушки.

Вероника глубоко вдохнула, неторопливо пропустив воздух через ноздри, и огляделась, впитывая в себя запахи, краски, звуки большого города. Города, в котором она появилась на свет. Города, в который вернулась после шести лет разлуки. Ее Мельбурна. Девушка мысленно обнимала свой город, заключая его в объятья.

Она надеялась, что город примет ее назад так же радушно, как она возрождала привязанность к нему в своем сердце.

Вероника спешила на собеседование. Все на пути к цели воодушевляло ее, все звучало как музыка. Стоило лишь прислушаться: аукционист, антиквар, учредитель престижной художественной галереи... Идеально! Пусть и временно, потому что экстренно. Эту вакансию ей великодушно подкинули друзья, с которыми Вероника не виделась годы. Так эксклюзивно, так нетривиально, а главное, так не похоже на все то, чем она занималась последнее время на противоположном конце страны.

К счастью, больше ничего не связывало Веронику с далеким восточным побережьем Квинсленда, кроме чемодана, записей на автоответчике и двух вытекающих из этого рискованного броска на юг страны проблем: отсутствия жилья и работы.

— Без нервов! — велела она себе, когда объективно прикинула свои финансовые возможности, которые оказались крайне ограниченными.

Кристин заверила ее, что решить проблему жилья и работы удастся одним махом... если она будет принята.

Дом из красного кирпича, два этажа и красноречивая вывеска над парадным входом: «Художественная галерея и антикварный салон Ганновера».

Вероника прибыла по назначению.

Митч Ганновер, аукционист, антиквар и учредитель престижной художественной галереи, промелькнул на заднем плане, тогда как на переднем неподвижно простирался стол администратора огромных размеров, что сразу впечатляло входящего. И всюду глаз падал на витиеватые фирменные обозначения «Ганновер-Хауса». Антикварный салон и аукционный дом при нем, который был семейным бизнесом Ганноверов, и художественная галерея — детище Митча — были представлены во всей атрибутике холла.