Читать книгу "Где валяются поцелуи - Ринат Валиуллин"

Если вам кажется, что надо что-то менять в этой жизни, то вам не кажется.

Он зашел в темную проходную двора, задумчивый и рассеянный, когда неожиданно перед ним возникла фигура и объявила женским голосом:

— Деньги давай!

— Сколько? — спросил безразлично, заметив в руках девушки ствол.

— А давайте все.

— На! — вырвал он театрально, словно сердце, бумажник из-за пазухи.

— Что же вы так без сожаления сорите деньгами? — взяла незнакомка кошелек, вытащила купюры и, бросив ему в ноги опустевший кожаный чехол, зачем-то пересчитала деньги.

— Скучно, — поднял он портмоне и сунул его обратно к сердцу.

— Так вы, наверное, только с хорошими людьми общаетесь?

— Пожалуй, если не считать вас.

— Вот и мне скучно.

— Так вы, наверное, никого не любите?

— Даже не знаю, что ответить. Выровняло всю любовь, как катком, плоская она стала что ли, — поежилась от холода девушка и втянула свою длинную шею в плечи.

— Замерзли совсем?

— Конечно, полчаса вас ждала в этом закоулке.

— Почему выбрали именно этот, здесь же довольно светло? Хотя могли бы шмальнуть по фонарю, чтобы запустить сюда мрак.

— Именно поэтому, — снова поежилась она.

— Чаю не хотите выпить? Я живу в этом дворе на седьмом этаже.

— Жаль, что не на седьмом небе…

— С вашей игрушкой это можно исправить.

— Вам не кажется странным, что жертва приглашает преступника на чай? — переступала стройными ножками на высоком каблучке девушка.

— Нельзя же вас отпускать в таком состоянии, вы ведь черт знает что можете натворить. К тому же у вас приятный голос.

— Спасибо, а с чем будет чай? — улыбнулась девушка и убрала пистолет в сумочку.

— С клубничным вареньем.

— Откуда у вас оно?

— Разве я похож на человека, у которого не может быть клубничного варенья?

— Очень похожи. У скучных людей даже с сухарями туго.

— Почему?

— Потому что они предпочитают есть в одиночестве пирожные в кафе.

— Давайте поспорим!

— Давайте, только чем вы будете платить? Ведь денег у вас уже нет.

— Может, дадите в кредит?

— К сожалению, мой банк только что закрылся. Есть другие предложения?

— Павел, — протянул он руку.

— Руку мне действительно давно никто не предлагал. Фортуна, — сняла она перчатку и в ответ протянула свою ладонь. — Кстати, у меня есть свежий батон. Не смогла удержаться, проходя мимо булочной.

— Тогда сам Бог велел.

— Что велел?

— Даже если вы на краю отчаяния, стоит ли бежать от чая?

— А с чего вы взяли, что я на краю?

— Преступление всегда край. Ну, так мы идем или нет?

— Страшно.

— Чего вам бояться, у вас же пушка!

— Вдруг соблазните меня и изнасилуете.

— Хватит уже мечтать, — едко пошутил Павел. — Еще раз повторить про пушку? Вон мой подъезд, — указал на серую скалу из кирпича, которая поблескивала стекляшками неспящих окон. В небе спокойно дремала луна, прикрывшись темным одеялом случайного облака. Даже свежий весенний воздух не вдохновлял ее на подвиги.

— Старый дом, — двинулась она в сторону подъезда, не глядя на попутчика.

— Кто здесь только не жил.

— Что, все умерли? — робко пошутила Фортуна.

— Только великие.

— А вы хотели бы к таковым относиться? — двигалась она медленной легкой походкой чуть впереди него.

— Уже нет. Хочется жить, а не относиться.

— А вы что делаете?

— Снимаю.

В этот момент Фортуна остановилась и обернулась.

— Я про квартиру, — затянул неувязочку Павел.

— Так лучше.

Неожиданно навстречу им выбежала какая-то шавка и начала истошно материться.

— Черт, бегают тут всякие, — вздрогнула Фортуна.

— Не бойтесь, она не кусается, — отозвался из темноты голос. Хозяин не спеша перебирал ногами вслед за четвероногим другом.

— Я тоже не кусаюсь, но зачем же об этом так орать?

— Она в наморднике, — не услышал ее слов владелец собаки.

— Лучше бы ей глушитель надели, — добавила еще тише Фортуна.

Дом был действительно пожилым и грузным, с лишним весом опыта и недомоганий. Шершавое мрачное лицо прошлого века, изъеденное окнами, лишний раз напоминало, что по ночам его мучила бессонница. А всякий раз, когда входили люди, он открывал рот, тяжело вздыхая и громко чмокая губами, провожал их в глубь себя, по широким бетонным лестницам, в свой внутренний мир, где теплилась жизнь. Он, как никто другой, знал, что жизнь — это цепь причин и следствий, которую надо постоянно смазывать любовью, чтобы не скрипела от обстоятельств. Гулкие шаги жильцов, как стук сердца, отдавались в его душе. Давление было ни к черту: то опускалось, то поднималось, как сейчас. Наконец лифт остановился на седьмом и из него вышли мужчина и женщина.

* * *

— Вы всегда с собой на дело берете батон? — с интересом разглядывал Павел красивые руки своей неожиданной гостьи, принимая из них хлеб.

Фортуна, гармонично встроенная в кухню Икеи, промолчала. Под ножом у Павла затрещал багет. Полетели крошки. Вместе с хрустом раздался запах свежего хлеба. Звук только усиливал аромат, будто хотел взять на себя его функцию. Павел смотрел на Фортуну, она на него. Они могли так бог знает сколько времени: он не знал, что сказать, и она не знала, что слова уже не имеют значения. Губы ее улыбнулись и закусили бутерброд с колбасой, который успел приготовить Павел, потом они приняли фарфор и горячий чай.

— Так что вас толкнуло на дорогу разбоя? — достал он из шкафчика клубничное варенье.

— Как любая женщина я способна на глупости, но это не от недостатка ума, а от переизбытка чувств. Недавно я расчувствовалась так искренне, что чуть не впала в депрессию: оттого что жизнь, которая незаметно проходит, так коротка, а я многого еще не попробовала, что мир такой большой, но я много еще где не была, а свободы оказывается так мало, что я решила начать с преступления. Захотелось каким-то образом выбраться из каменного бытового мешка.

— Странный способ. Помогло?

— Как видите. Только не надо ехидничать. Не будь я настойчивей, так и просидели бы весь вечер в одиночестве. И не заметили бы меня, не заставь я вас обратить на себя внимание.