Читать книгу "Подари мне лунный свет - Хельга Нортон"

Итак, еще один неудачный день за эту неделю сплошного невезения. Глэдис села на край кровати, настроение было ужасным. Неужели неприятностям не будет конца? — подумала девушка. — Судьба нередко жестока, но должен же быть какой-то предел? Как говорится, жизнь полосатая, и после бед и потрясений должно наступить наконец хоть какое-то просветление!

Глэдис давно не покидало ощущение, что она падает в глубокий колодец, но конца не видно. Поначалу она даже не пыталась сопротивляться — просто не было сил. Но в последнее время безысходность собственного положения стала невыносимо раздражать. Она изо всех сил старалась гнать прочь тяжелые чувства и мысли, но ничто не приносило облегчения.

Вот и сейчас она чувствовала себя просто ужасно, осознавая тщетность жалких усилий: преодолеть свалившиеся на нее за последние шесть месяцев несчастья невозможно.

Глэдис подняла голову, увидела свое отражение в зеркале и тут же отвернулась — зрелище было не из приятных.

Она и так прекрасно знала, что выглядит ужасно. Глэдис перестала за собой следить, волосы, хотя и аккуратно причесанные, потеряли блеск и пышность, лицо изможденное и усталое… В общем, смотреть не на что. Она ничего не могла с собой поделать, даже когда пыталась появляться на людях улыбчивой и спокойной. Получалась гримаса, которая на окружающих производила неприятное впечатление.

Глэдис тяжело вздохнула и достала из сумочки плитку шоколада. Медленно разворачивая обертку, она тщетно пыталась отогнать тяжелые мысли. Потом начала усердно жевать шоколад, это помогало не расплакаться. В детстве она научилась сдерживать таким образом слезы, которые то и дело наворачивались на глаза в самые неподходящие моменты. Теперь это вошло в привычку. Но остались ли еще слезы, чтобы оплакать свое горестное положение?

Ну вот, я все бросила: и родной город, и занятия по бухгалтерскому делу, и место стажера в фирме, думала Глэдис. Приехала сюда, в Лондон, в надежде, что найду теплое местечко и заработаю кучу денег. Ничего такого не нашла, едва пристроилась на сомнительную работу и ту только что потеряла. Что теперь делать?

Все-таки Глэдис не хотелось считать свое положение безнадежным. Может, и к лучшему, что она потеряла эту дурацкую работу? Ей так там не нравилось…

Да кем она там была? Просто девочкой на побегушках, выполняющей идиотские поручения, за которые никто другой не брался. Но, как ни крути, это был хоть какой-то источник дохода, и что ждет ее теперь? Долго ли можно протянуть без средств к существованию? Как оплачивать счета? Что сказать квартирной хозяйке? Ответ на эти вопросы сводился к одному весьма неутешительному выводу — она скоро останется не только безработной, но и бездомной. Неужели ее удел — скамейка в парке?

Нет, этого Глэдис допустить не может. Работу, любую работу, она всегда найдет. Но из этой квартиры придется выметаться и подыскивать что-то подешевле и, следовательно, похуже, хотя порой казалось, что хуже не бывает.

Глэдис медленно встала, подошла к ненавистному зеркалу и заставила себя взглянуть в него. Да, когда-то — и это кажется теперь таким далеким прошлым — она была очень привлекательна: длинные, роскошные каштановые волосы, синие глаза, стройная фигура… А что теперь? Посмотри на себя! — подумала она. Волосы, словно пакля, взгляд потухший и невыразительный. А фигура! Ужас…

Глэдис еще раз критически осмотрела себя и пришла к заключению, что в ближайшее время отправится в парикмахерскую. А самое главное, нужно нормально питаться, а не перекусывать в забегаловках.

И вдруг раздался стук в дверь. Громкий настойчивый стук, от которого девушка вздрогнула, подумав, что это явилась ее злющая хозяйка за квартплатой. Как раз конец недели, и она тут как тут. Конечно, по поводу жалоб жильцов она никогда не зайдет!

Ладно, сказала себе Глэдис, нечего ее бояться. Посмотреть только на жалкую конуру, в которой я живу! Она это называет квартирой, а тут условия, как в ночлежке! Холодильник не работает, занавески похожи на тряпки, в кухне текут краны.

Распалив себя таким образом, Глэдис направилась к двери, рывком открыла ее и… застыла от удивления, увидев стоящего на пороге человека. Она покраснела и не могла вымолвить ни слова. Вот кого она меньше всего ожидала увидеть, так это Ларсона Редгрейва. А это был именно он собственной персоной — высокий, статный, красивый, такой красивый, что защемило сердце…

— Как ты сюда попал? — только и смогла выговорить она.

Ларсон ответил не сразу, стоял в дверях и смотрел на Глэдис.

— Едва разыскал тебя, — сказал он наконец.

От звука его голоса, который она хранила в памяти все эти годы, Глэдис даже вздрогнула. У Ларсона особенный, глубокий и бархатный голос, и она помнит каждую интонацию, каждую нотку, знает, как он говорит, когда сердится, как произносит насмешки, как чувственно звучит иногда самое обычное высказывание. Что поделать, если она с детства слышала, как менялся его голос, пока не стал таким, как сейчас? И если пришлось наблюдать, как он из подростка становится настоящим мужчиной?

Трудно сказать, когда именно Ларсон перестал быть для нее просто другом брата. Но в один прекрасный момент она увидела в нем чертовски привлекательного парня, и тогда все вдруг переменилось.

Ей было четырнадцать лет, когда она уже с замиранием сердца ждала его появления, наблюдала за ним тайком. Думая о нем, ощущала его невидимое присутствие рядом. Он волновал ее как никто другой. Ларсон тогда был уже студентом университета, держался с достоинством и весьма уверенно, особенно по сравнению с ее взбалмошным братом…

Глэдис очнулась от воспоминаний и взглянула на Ларсона.

— Придется пригласить тебя войти, — сказала она безо всякого энтузиазма и провела гостя в прихожую. — Могу предложить только чашку чая.

Она вдруг почувствовала ужасное раздражение от того, что Ларсон находится здесь, в ее гадкой квартирке, от того, что…

— С удовольствием выпью чаю, — ответил Ларсон и пошел за ней на кухню.

Глэдис принялась готовить чай, отметив, что ей стало невероятно тесно в кухне. Кроме того, она чувствовала на себе пристальный взгляд Ларсона и не могла избавиться от желания выгнать незваного гостя. Но она разлила чай по чашкам и жестом пригласила его в маленькую гостиную. Там она села в кресло подальше от него.

— Я хочу выразить соболезнования по поводу смерти твоего отца, — тихо произнес Ларсон.

Он продолжал смотреть на Глэдис, и взгляд его серых глаз был невыносим. Она чувствовала, что готова разреветься, в горле стоит комок. Так случалось каждый раз при упоминании об отце.

— Я собирался приехать на похороны, — продолжал Ларсон, — но не смог: задержали дела в Нью-Йорке.

Глэдис пожала плечами.

— Я и не ждала, что ты объявишься, — сказала Глэдис сухо. — В конце концов, отец был всего лишь вашим шофером.