Читать книгу "Охота на Квака - Леонид Кудрявцев"

Я сидел в таверне «Кровавая Мэри», и слушал как Хоббин и Ноббин рассказывают о прелестях охоты на кротов, когда в нее заглянул Сплетник, здоровенный старикан, с большой нечесаной бородой, из которой торчали обрывки слухов.

Сплетник некоторое время топтался у двери, видимо соображая имеет ли смысл осчастливить такое скромное заведение своим посещением, а также, прикидывая не получит ли он тут по физиономии. Его взгляд обежал таверну по кругу, то и дело останавливаясь то у одного, то у другого посетителя. Возле стойки он подпрыгнул, и поводив из стороны в сторону остреньким носом, удовлетворенно кивнул.

Сплетник тихонько свистнул, и взгляд опрометью бросился к своему хозяину. Вскарабкавшись ему на плечо, взгляд что-то быстро-быстро зашептал Сплетнику в длинное, остроконечное ухо. Тот довольно крякнул и решившись, потопал к стойке. Бармен, худой, скособоченный, морщинистый, чем-то смахивающий на большой гриб-поганку у которого слегка разладилась настойка цветов, тотчас поднял глаза к потолку. Там, среди плафонов, выписывали замысловатые кренделя стайки крохотных радужных рыбок.

Сплетник облокотился на стойку и кашлянул. Бармен был настолько увлечен рыбками, что не обратил на это никакого внимания.

Сплетник кашлянул снова. Бармен, по прежнему глядя вверх, выудил из под стойки длинный сачок, взмахнул им, пытаясь поймать одну из рыбок, и промахнулся.

У Сплетника из ушей потянулись сизые струйки дыма. Взгляд его покраснел, соскочил на стойку и нервно по ней забегал. Бармен замахнулся еще раз и застыл, видимо, карауля момент когда заинтересовавшая его рыбка, с перепугу шарахнувшаяся к самому дальнему плафону, вновь окажется в пределах досягаемости сачка.

Сплетник придвинулся ближе к стойке и вполголоса сказал:

— Кстати, о дополнительных источниках инфобабок… Если псевдонапиток разбавить некоторым количеством белой информации, и потом должным образом произвести возгонку…

Бармен вздохнул, сунул сачок под стойку, и с отвращением посмотрев на Сплетника, пробормотал:

— Черт, как ты узнал?

Сплетник самодовольно улыбнулся.

— А ты думал я не узнаю?

Бармен тяжело вздохнул. За какую-то секунду он, казалось, стал еще более скособоченным и морщинистым.

— Ладно, чего тебе?

— Как обычно, — пожал плечами Сплетник. — Две порции «Солнечного настоя». Для начала.

— Хорошо. Но учти, вздумаешь распугивать посетителей…

— Как можно? — Сплетник улыбнулся.

— Я тебя предупредил. Вздумаешь опять заниматься своими штучками выгоню и ходу тебе в мое заведение больше не будет. Смекаешь?

— Еще бы.

Сплетник оживленно потер ладони. Взгляд уже вскарабкался ему обратно на плечо, крепко вцепился в него крохотными коготками и умиротворенно закрыл глазки. Бармен достал из-под стойки бутылку с яркой этикеткой…

Как раз в это время Ноббин хлопнул меня по плечу, и заявил:

— И все-таки, я этому паршивцу кроту признателен. Он сделал меня мудрее и чище. Гоняясь за ним, я постиг многие законы жизни.

— Например? — спросил Ноббин.

Стол, за которым мы сидели, слегка завибрировал. Это большие, несуразные ноги Ноббина принялись выбивать под ним мелкую дробь.

— Однажды, догоняя его, я крикнул, что он морально меня ниже. Почему? Да потому что он убегает, а я догоняю. В ответ крот поведал мне закон выталкивания. Он сказал что навоз обязательно всплывает наверх. Кстати, Ессутил, там, в вашем мире, так именно и происходит?

Я кивнул. И поморщился.

Не люблю когда меня называют по имени. Не нравится мне оно. Хотя, по идее, я и должен был им гордится. Как же, имя, передающееся в нашей семье из поколения в поколение, доставшееся нам от одного из легендарных программистов. Наверняка, когда им называли моего прадедушку, оно даже означало что-то очень важное, значительное, героическое. Вот только, мне-то какое до этого дело? Я, лично, не нахожу в нем никакого смысла. И кроме того, оно мне не нравится. Если я когда-нибудь надумаю жениться, да еще к тому же заведу детей, древняя традиция моей семьи будет нарушена. Не один из моих отпрысков этим героическим именем назван не будет.

— Таким образом, закон… — начал было Хоббин.

Как раз в этот момент какой-то тип, сильно смахивающий на гнома из детских книжек, остановился возле нашего столика. Хлопнув Хоббина по спине, он радостно завопил:

— Ага, старый хрен! Давненько не виделись. Как поживаешь? Вижу, вижу что хорошо. Все по кабакам, да забегаловкам. А вот мне, приходится себе на жизнь зарабатывать в поте лица… Вокруг ям рыскаю как проклятый, над каждой инфобабкой трясусь, а ты тут сидишь себе и в ус не дуешь. Знай только, время от времени, приказываешь бармену подлить новую порцию пойла.

Хоббин конечно оскорбился и стал возражать, доказывать что он-то и есть самое занятое на свете существо. А вот некоторые, шляющиеся где попало и делающие вид будто они большие трудяги, на самом деле ими не являются. Попробовали бы они поймать крота, да еще…

Перепалка обещала быть интересной. Хоббин, если разойдется, способен на многое. Вот только, мне вдруг стало не до нее. Я почувствовал, как у меня, где-то в области живота, проснулась резкая боль. Она мгновенно поднялась выше, еще выше, вспыхнула в мозгу словно последняя новогодняя петарда и наконец исчезла. Как будто ее и не было вовсе.

Странно, очень странно. Это что такое? Может быть, побочное последствие пойла которое подают в этой дыре? Может быть, кто-то из посетителей решил побаловаться приобретенным у кукарач, подпольно изготовленным триммершутником? Может быть отрицательное информационное поле выкинуло очередную штучку?

Как бы то ни было, но вернувшись, я обязательно должен поинтересоваться у операторов что это было. Здесь, в кибере, любое странное происшествие можешь закончится большой бедой. Какой именно большой бедой? Да любой. Я могу, например, вернувшись в собственное тело, обнаружить что моя личность претерпела фатальные изменения. И вернуть ее в нормальное состояние уже невозможно.

Вот такие фикусы.

Машинально поежившись, я взял со стола пачку сигарет. Вытащив одну, я торопливо ее прикурил и пустил дым к потолку. Честно говоря, сигареты были сделаны плохо. Явно контрабанда из какого-то китайского кибера. Нет, дым от них шел, и вкус был не очень противный, но огонек горел слишком ярко. Временами он даже как-то странно мигал, и сыпал крохотными разноцветными искорками, словно бенгальский огонь.

Тут Ноббин хлопнул по столу уродливой клешней и гаркнул:

— Тихо! Что касательно этого негодника — крота, то я знаю его лучше кого бы то ни было. Так вот, что бы он не говорил, что бы не предлагал, все это не более чем хитрость, попытка оставить нас с носом. Понятно?