Читать книгу "Кошачьи - Акиф Пиринчи"

Если вы действительно хотите узнать мою историю, а я вам настоятельно рекомендую ее послушать, то придется смириться с мыслью, что вы не услышите приятную историю. Наоборот, мистические события, из-за которых мне пришлось помучиться осенью и зимой прошлого года, окончательно убедили меня в том, что даже для таких, как я, гармония и размеренная жизнь — явления преходящие. Сейчас я точно знаю, что вездесущий ужас не пощадит никого и в любой момент хаос может ворваться в наш мир. Но во избежание опасности прочесть вам занудную нотацию о мрачных пропастях нашего бытия лучше я расскажу ее, эту историю, — печальную и зловещую.

Все началось с переезда в этот проклятый дом!

Больше всего на свете я ненавижу — и, видимо, ненавидел и в прошлой жизни, потому что склонен верить в теорию реинкарнации, — переезды и все с ними связанное. Даже малейшее отклонение от привычного распорядка дня заставляет меня проваливаться в глубокую пропасть, полную разочарований, выбраться из которой мне удается лишь за счет колоссальных усилий по преодолению себя самого. Но мой недалекий спутник жизни Густав и ему подобные с большой радостью меняли бы кров каждую неделю. Они создают безумный культ жилья, даже обращаются за советом в специальные журналы (которые, как правило, побуждают их к дальнейшим переездам), затевают жаркие споры до глубокой ночи по поводу обстановки, вцепляются друг другу в волосы из-за полезной для здоровья формы стульчака и постоянно выискивают все новые и новые места обитания. В Соединенных Штатах человеку следует до тридцати раз поменять место жительства за всю свою жизнь. То, что при этом его сознанию наносится непоправимый ущерб, для меня вне всякого сомнения. Дурную привычку я объясняю тем, что этим жалким идиотам не хватает чувства внутреннего покоя и они пытаются восполнить его недостаток непрестанной сменой жилья. Итак, мы имеем дело с запущенным неврозом навязчивых идей. Потому что Творец всего сущего дал людям руки и ноги вовсе не только для того, чтобы они таскали с места на место мебель и посуду.

Но все же должен признать, что наша старая квартира действительно имела свои странности. Чего стоят хотя бы миллиарды ступеней, по которым денно и нощно нужно было подниматься и спускаться, чтобы не уподобиться состоянию Робинзона Крузо в большом городе. Здание хотя и было построено не так давно, но архитектор явно считал изобретение лифта происками дьявола и потому обрек жителей своей Вавилонской башни на консервативный способ передвижения внутри дома.

Ко всему прочему квартира была тесной. То есть для меня и Густава она была достаточно большой, но нас не провести, с годами человек становится все требовательнее. Хочет жить просторно и уютно, богато и со вкусом, ну, всем это известно. У молодых бунтарей есть прекрасные идеалы, но пока еще нет отличных квартир. Но если у человека и позже так и нет комфортабельной квартиры и приходится признаться себе самому, что за все это время не стал даже выдающимся бунтарем, что же ему тогда остается? Годовая подписка на журнал «Красивый дом»!

Итак, мы переехали в этот проклятый дом!

Когда я впервые увидел его через заднее стекло «ситроена СХ-200», то сперва подумал, что Густав позволил себе глупо подшутить, с учетом его крайне слаборазвитого юмора это едва ли удивило бы меня. Правда, уже несколько месяцев я слышал что-то о «старом здании», «ремонте» и «затратах времени», но Густав так же разбирается в ремонте дома, как жираф в биржевых спекуляциях, поэтому я решил, что речь идет лишь о том, чтобы прибить к двери табличку с фамилией. Но теперь, к моему ужасу, выяснилось, что он действительно имел в виду «старое здание».

Район, правда, был самый респектабельный, здесь было даже романтично. Зубному врачу пришлось бы вкрутить своим жертвам целую уйму вставных зубов на штифтах, чтобы иметь возможность въехать сюда. Однако именно печальное строение, в котором нам предстояло поселиться в ближайшем будущем, торчало как вставной зуб среди остальных кукольных домиков рубежа веков. В уютном ряду аккуратной улицы, обсаженной деревьями, с которой особенно плохо вязался безумный дух ремонта волшебников амортизации, эти величественные развалины производили такое впечатление, будто они материализовались только благодаря силе воображения автора фильмов ужасов. Это была единственная развалюха на улице, и я судорожно старался перестать строить догадки, почему это так. Вероятно, владелец долгие годы искал дурака, который вообще отважится переступить порог этой руины. Мы войдем внутрь, и потолок рухнет на наши головы. Густав был не из тех, кто способен побить рекорд в тесте на интеллект, но мера его глупости мне стала очевидна лишь теперь.

Фасад здания, который был украшен уймой выбоин, выглядел как гримаса мумифицированного египетского фараона. Серое и огрубевшее, это ужасное лицо пристально уставилось на мир, словно имело демоническое послание к еще живущим. Частично разрушенные оконные ставни обоих верхних этажей, которые, как упоминал Густав, пустовали, были закрыты. Нечто таинственное исходило оттуда. Снизу крыша была не видна, но ручаюсь головой, она полностью обвалилась. Так как квартира в бельэтаже, в которую предстояло въехать моему душевно больному другу и мне, располагалась на высоте двух метров от земли, то туда только с трудом можно было заглянуть через грязные стекла. В беспощадных лучах полуденного солнца я смог увидеть лишь грязный потолок комнаты в пятнах да безвкусные обои.

Так как Густав разговаривал со мной исключительно на причудливом языке младенца, что мне вовсе не мешало, — я бы и сам обращался к нему, используя такой же примитивный лексикон, вздумай я с ним поговорить, — то он издал одобрительные возгласы восхищения, когда мы наконец остановились перед домом.

Если у вас между тем сложилось впечатление, что я испытывал враждебные чувства к моему сотоварищу, то вы правы лишь отчасти.

Густав… н-да, кто же такой Густав? Густав Лёбель — писатель. Но того сорта, чьи заслуги в создании духовных ценностей упоминаются разве что в телефонных справочниках. Он сочиняет так называемые короткие романы для так называемых дамских журналов, и эти тексты так утонченно кратки, что повествование укладывается на стандартной странице формата А-4. На замысловатые сюжеты Густава, как правило, вдохновляет вид чека на сумму в двести пятьдесят марок: больше ему никогда не платили его «издатели»! Но как часто я наблюдал борьбу этого добросовестного автора с самим собой в поиске изюминки, сюжетной находки, в попытке придумать, например, не существующую до нынешнего момента причину для разрыва брака. Только на короткий срок Густав регулярно покидает вселенную ложных наследников, изнасилованных секретарш и мужей, которые никогда не замечали, что их жены изменяют им уже тридцать лет, чтобы написать то, что хотелось бы ему самому. Так как по образованию он историк и археолог, всякий раз, как находит время, пишет научные сочинения о древности с узкой специализацией по египетским божествам. Это Густав делает настолько скучно и подробно, что все работы без исключения оказываются рано или поздно безнадежно устаревшими и его надежды когда-нибудь жить на это становятся все более призрачными. И хотя внешне он напоминает гориллу и этот человек — самое толстое создание, с которым я лично знаком (конкретно — сто тридцать килограммов), он, как выражаются в таких случаях, остался ребенком, глупым с головы до пят. Его представление о мире базируется на трех китах: уют, покой и сытое самодовольство. Всего, что угрожает нарушить этот священный триумвират-треугольник, Густав пытается избежать. Честолюбие и спешка для этого безобидного обывателя как иностранная речь, а моллюски в чесночном соусе и бутылка шабли дороже блестящей карьеры.