Читать книгу "Побег из Амстердама - Саския Норт"

Крышка почтового ящика хлопнула, и сегодняшняя почта плюхнулась на пол. Значит, уже больше одиннадцати, и я уже целых два часа сижу, уставившись на дождь. Пепельница полна окурков, кофе давно остыл.

Я с трудом поднялась и прошаркала к двери, где лежала влажная пачка конвертов. Два уведомления из налоговой инспекции, выписка из банковского счета, вызов к дантисту на очередной осмотр и открытка. Черно-белая фотография милых розовых детских ножек. Пяточки младенца, пахнущие ягнятами и детским кремом, которые мне хотелось гладить и целовать, по которым я теперь лью слезы. Какое циничное совпадение. Моя матка все еще гудела от боли.

«Больно не будет», — сказала врач. Могут быть слабые спазмы внизу живота, как при менструации, — не больше. Она ошибалась. Прошло уже пять дней, а я все еще не могла разогнуться от боли.

Я подняла открытку дрожащими руками и погладила кругленькие пальчики, нежные пяточки. Проглотив набегающие слезы, я перевернула открытку.

Мария!

Ты — гадина. Ты — потаскуха, убившая своего ребенка. Ты не стоишь ни своих детей, ни самой жизни. Я слежу за тобой уже много лет. Ты будешь наказана, шлюха поганая!

От меня не скроешься.

Я перечитала этот напечатанный на машинке текст три или четыре раза, пока до меня не дошел ее смысл. Потом отбросила открытку. «Какому идиоту придет в голову писать такое?» — подумала я и в ту же минуту поняла, кто это был. Только один человек мог ненавидеть меня так, чтобы называть гадиной и шлюхой, только он один знал об аборте. Это Геерт. Его ребенка я уничтожила. Я распахнула дверь, думая, что он стоит на пороге и злобно ухмыляется. Но кроме мяукающей кошки там никого не оказалось.

Вот черт! Совсем крыша поехала.

Я налила воды в кофеварку, насыпала в фильтр кофе; я так дрожала от злости, что даже перепачкала весь стол. Закурив, я уставилась на мутную коричневую жидкость, которая медленно капала в кофейник. Ну вот, дождалась. Сколько я с ним мучилась, пытаясь отвязаться от него, теперь он, конечно, будет меня преследовать. Я посмотрела на окна соседского дома. Я не была знакома со своими соседями, они всегда держали шторы закрытыми. Конечно, это он.

Угроза серьезная. Может, пойти с этим в полицию? Еще четыре дня назад он обозвал меня шлюхой. Я сказала ему, что сделала аборт, и он, ругаясь и бушуя, вылетел из двери. Он, конечно, ужасно разозлился. Что это, его месть? Мне не верилось. Если уж он кому и причинит зло, так это самому себе.

Но кто же, кроме него, знал об этом? У кого еще может быть причина так ненавидеть меня?

Я вспомнила о той ссоре, когда мы с детьми пришли домой, а он ждал нас на ступеньках. Я чувствовала себя слишком скверно, чтобы обсуждать с ним что-то, у меня не было сил выдумывать всякую чушь, объяснять ему, в чем дело. Я бухнула ему все как есть прямо на пороге, хотя заранее собиралась скрыть это от него.

Его лицо стало серым, как цемент. Он сразу подумал, что это был ребенок от кого-то другого. Когда я в конце концов убедила его, что никого другого не было, и до него дошло, что речь идет о его ребенке, он разозлился еще больше.

— Зачем ты это сделала? — орал он. — Какая разница, сколько у нас детей — двое или трое?

— Для тебя-то никакой, — визжала я в ответ, — а для меня — разница огромная! Я хочу жить своей жизнью. Меня засасывает твоя депрессия, я не справляюсь, а тут еще один ребенок — и все станет еще хуже. Ты что, не соображаешь?

Сварился кофе. Я налила себе большую кружку с надписью «Моему любимому футболисту» и отхлебнула глоток. Я не знала, что делать. Звонить в полицию? Да нет, это уж слишком. Сначала надо поговорить с Геертом. Прямо сегодня. Как бы он ни был обижен и зол, то, что он сделал, не лезет ни в какие рамки. Я была уверена — он жалеет об этом. Он написал эту открытку прошлой ночью, в дурном пьяном угаре, когда не мог уснуть.