Читать книгу "Что я думаю о женщинах - Дэвид Боукер"

Мужчинам в ту пору жилось непросто. Само слово “мужчина” означало то же, что “ублюдок”. Откроешь дверь перед хорошенькой женщиной — гарантированно нарвешься на решительный отпор. Просто критиковать дочерей Евы считалось признаком сексуальной дискриминации, а нас (неотесанных болванов, бесчувственных растяп) — пожалуйста, не стесняйтесь!

Настоящим мужчинам (тем, у кого остались половые органы) пришлось уйти в подполье. В глубине души мы по-прежнему были охотниками и соблазнителями — бесстрашными героями с волевыми подбородками и бурлящими гормонами, — но в повседневной жизни мы прятали естественные потребности под маской политкорректности.

Я лицедействовал столь успешно, что даже зарабатывал этим на жизнь. Читательницы всего мира присылали восторженные отклики в мою ежемесячную колонку в журнале “Современница”. Раз плюнуть: поплачешься в жилетку — и тебя, слабого и неуверенного, женщины считают своим.

Так я вместе с редактором Ариадной Мэрриат-Ли и оказался в отеле “Гроувенор-Хаус”, что на Парк-лейн в Лондоне, когда английская индустрия печати раздавала ярчайшим из своих звезд чеки на кругленькие суммы.

Я сидел с Ариадной (во рту сигарета, костлявое тело пропитано ароматом, полученным из потовых желез какого-то несчастного грызуна), потому что моя любимая жена осталась дома с болью в животе. Вот так всегда: когда очень хочет куда-то пойти, заболевает.

Джина мною гордится, да и в свет выходить любит. Но на этот раз ее одолели болезненные месячные, и она лежала в постели, не в силах есть заботливо подогретый мной суп. Я остался один на один с врагами: дизайнерскими костюмами, толстыми кошельками, пустыми самодовольными лицами. Например, за соседним столиком восседал Крис Ирвинг Сандерс, круглолицый коротышка без малейших признаков подбородка. Его, как и меня, номинировали на “Лучшего автора юмористической статьи”, и за последние четыре года он получал это звание трижды. С моей точки зрения, его работы, например “За что я ненавижу пожилых” и “Безработица в цифрах”, по остроте и актуальности можно назвать примерным образчиком английской журналистики. А имя по чистому совпадению является анаграммой “Кончи или сдохни”.

Слева от меня номинированная на более значимую премию “Лучший автор серьезной статьи” Анна Фермески — угрюмая дородная женщина с восточноевропейскими корнями. Гражданский муж регулярно подбивал ей глаз, но, увы, сегодня синяков не было. Анна славилась очень взвешенными, продуманными нападками на мужчин и их убеждения.

Ариадна Мэрриат-Ли, моя наставница и редактор, успела порядком накачаться и вела себя развязно. Впрочем, от нее другого не ждали, поэтому никто не возмущался.

Ариадна не вульгарна; напротив, она весьма изящна и утонченна. Но она с одиннадцати часов запивала транквилизаторы алкоголем, и даже толстая золотисто-коричневая корка на ее лице не скрывала болезненной бледности. Никогда раньше не видел шефиню такой пьяной; хотя она скрипучим лошадиным голосом отчаянно критиковала всех собравшихся, в ее облике сквозило что-то жалкое и потерянное.

Пожалуй, я знаю, что тревожит наставницу. В прошлом ее пятикратно избирали “Редактором года”, а с 1989-го ни разу даже не номинировали. Ариадне наверняка казалось, что ее путеводная звезда не просто сошла с сияющей орбиты, а взорвалась, оставив без надежды и света.

Спросив о ней любого журналиста или редактора, услышишь: “Чудесная женщина! Красавица! Настоящая леди!” Все три утверждения соответствуют истине. Беда в том, что Ариадна не знает ничего о жизни, любви или приличном оргазме. Другими словами, лучшей кандидатуры на должность редактора женского журнала просто не существует. (Из составляющих ее имя букв можно сложить “ад”, “мат” и “лира”. Чем не жизненный девиз?!)

На сцене стоял любимец миллионов телезрителей Джон Бейкой. Вообще-то он ведет ток-шоу, однако в обмен на приличный гонорар любезно согласился вручить нам премии. Бейкон — стопроцентный кокни, “с характером”, как любят говорить обыватели. Тем не менее, когда из удивительно убогой звукоусилительной системы послышалось мое имя, я растаял настолько, что почти простил Бейкону его развязность. Казалось, обо мне он говорил с особой теплотой, и, захлебываясь непрошеными эмоциями, я решил: этот парень меня уважает. А тут еще аплодисменты коллег!.. Я действительно нравлюсь этим мерзким бездельникам, надо же, какой у них хороший вкус!

Рука Ариадны довольно нагло, но вполне простительно легла на мое колено, а когда блистательная звезда кино и театра, неподражаемо великолепная Джулия Кортни поднялась на сцену назвать имя победителя, рука редакторши двинулась дальше… Ослепительно улыбаясь, Джулия распечатала конверт с видом человека, привыкшего использовать свободное время на благо людям, а потом произнесла:

— Победителем объявляется… Гай Б. Локарт!

Стоп, это ведь мое имя!

Ариадна, уже записавшая победу на свой счет, испустила ликующий крик, а я, сбитый с толку, растроганный и страшно смущенный, поднялся на подиум с видом человека, который с минуты на минуту получит чек на пятнадцать тысяч фунтов.

Джон Бейкон вручил паршивую награду — серебряное перо в чернильнице, а очаровательная Джулия — заветный чек. Меня больше интересовала сама актриса, однако, наклонившись якобы поцеловать меня, она, подобно члену королевской семьи, поцеловала воздух вместо того, чтобы засунуть мне в рот язык по традициям подобных мероприятий.

У нас с Джулией много общего: мы оба родились первого мая, да к тому же я в свое время почти встречался с девушкой, которая почти ездила с ней на курорт. И все-таки, несмотря на неожиданную эйфорию, я видел: актриса никогда не читала мою колонку и понятия не имеет, кто я такой.

Бейкон подвел меня к микрофону. Небось думает, раз выбрали “Лучшим автором юмористической статьи”, сейчас скажу что-нибудь этакое и расшевелю заскучавших журналистов.

В самом деле, на тот маловероятный случаи, что коллеги решат меня наградить, я приготовил короткую речь. Что-то вроде: “В награды не верю, а вы все придурки!” Увы, захлебнувшись в эмоциях, я смог выдавить только: “Спасибо! Такая неожиданность… Спасибо всем огромное!”

Сквозь адреналиновую дымку я разглядел, как Крис Сандерс флиртует со своим бойфрендом-футболистом, а Анна Фермески, буравя меня ледяным взглядом, насмешливо хлопает в ладоши.

Чуть не плача, я вернулся на место, и Ариадна облила меня холодным шампанским, причем не дешевым, а “Боланже”. После сегодняшней попойки оно показалось таким горьким, что вполне могло быть газированной мочой.

Совершенно незнакомые люди подходили к столику, чтобы потрепать меня по плечу и пожать руку, а шефиня, наблюдая за моим состоянием, решила сыграть в мамочку и окружить нежностью и заботой.

Тут я понял, что ничем не отличаюсь от остальных. Глубокое отвращение к разного рода наградам основывалось на том, что меня никогда не награждали. И вот неожиданно я чувствую себя королевой красоты, которой в свободное время нравится плавать, общаться с людьми и бороться за мир во всем мире. Удивительно: меня растрогали те, кого всего десять минут назад я мечтал расстрелять из пулемета, хотел даже киллера нанять…