Читать книгу "Солнечная станция - Андреас Эшбах"

Секс в космосе — развлечение для избранных. Вероятно, это единственная новинка в сексуальной технике за последнее тысячелетие. И хотя достичь оргазма в состоянии невесомости довольно трудно, поверьте мне, игра стоит свеч. Маленький шаг для человечества, но большой шаг для двух конкретных людей.

Женщину, которая делила со мной это изысканное удовольствие, звали Ёсико. Это была нежная, очаровательная японка с длинными черными волосами и стройной, мальчишеской фигурой. Я давно заметил, что на японских орбитальных станциях не бывает полногрудых женщин. Наверное потому, что сочетание пышной груди и невесомости может привести в смятение даже самую уравновешенную особь мужского пола.

Однако за удовольствия приходится платить, а за изысканные — вдвойне. Например, порывистые, страстные объятия должны быть раз и навсегда исключены из арсенала космических любовников. Если вы наброситесь на свою партнершу, она тут же отлетит от вас к противоположной стенке, а при слишком сильных толчках вы рискуете попросту уронить вашу даму с пениса.

Но настойчивость и смекалка способны преодолеть любые трудности. Чтобы оставаться вместе, мы с Ёсико свили настоящее гнездышко из нашей одежды, полотенец и платков. Мы включили отопление и погасили весь свет, так что во тьме горели лишь два алых огня — контрольные лампы.

Иногда я спрашивал себя, какие оргии разыгрывались в стенах космических станций и шаттлов с того дня, когда первая женщина-астронавт вступила на их борт? Боюсь, что ничего такого не было. Все астронавты поголовно женаты, и если хоть капельку верить телевизору, ведут себя в космосе, как девочки из привилегированной школы на первом балу.

И все же я не терял надежды. Возможно, они оставляют свои высокие принципы дома вместе с законными женами и так же, как и я сейчас, кружатся вокруг Земли по орбите высотой в 400 километров, слившись воедино с очаровательной во всех отношениях коллегой.

Такими мыслями тешил я себя в одиночестве. Но сейчас, когда я был вдвоем с Ёсико, психологические проблемы неведомых мне астронавтов перестали меня волновать. Скажу больше — в моем мозгу вовсе не осталось мыслей. Мы стонали и задыхались в ласковой тьме, наши ноги и руки переплелись, как щупальца неведомых космических осьминогов, и мы вдвоем были целой вселенной. Мы утратили чувство времени и вообще любое чувство, кроме нарастающего наслаждения. И одновременно нам казалось, что мы познали все тайны космоса и соединились с бесконечностью.

Ёсико трепетала в моих руках, впивалась ноготками в мои плечи и шептала мне на ухо несвязные слова, половину из которых я не понимал. Когда оргазм обрушился на нас, подобно водопаду, я разобрал, что она молит Небеса о смерти, о долгой сладкой агонии и милосердном забытьи.

Японцы относятся к сексу иначе, чем мы. Они не верят ни в христианскую мораль, ни в Зигмунда Фрейда, но каждый раз, когда они поднимаются к высотам наслаждения, они начинают мечтать о смерти.

После часов, а может быть веков блаженства мы наконец разделились и осознали себя двумя самостоятельными существами. Пространство и время вернулись на свои места, наше дыхание стало спокойным, сердца прекратили отбивать бешеную дробь. Я в последний раз вдохнул запах тела Ёсико, погрузил лицо в ее густые волосы и подумал, что согласен вечно оставаться в таком положении. Она поцеловала меня хоть и нежно, но уже слегка отстраненно и, не отрывая своих губ от моих, включила освещение. Пока я моргал, привыкая, к свету, она стала решительно разматывать соединявший нас кокон.

— Неплохо провели время, Леонардо-сан,— промурлыкала она.

Ни секунды я не сомневался, что она не испытывает ко мне и тени того чувства, которое люди зовут любовью. Ёсико была молодой напористой интеллектуалкой, истинной дочерью нового тысячелетия. В свои двадцать шесть лет она считалась одним из ведущих астрономов не только Японии, но и всего мира. Скорее всего, она затеяла интрижку с gaijin из чистого любопытства. Вероятно, ее привлекали моя грубость и несдержанность в проявлении чувств, составлявшие эффектный контраст с пресловутой японской вежливостью. А возможно, ее заинтересовали мой рост и физическая сила. Все это я прекрасно сознавал, и меня почти не шокировало то, с какой легкостью она переходит из мира экстаза в мир повседневных забот. В то время как я мечтал удержать навеки запах ее пота и ощущение ее волос на своем лице, мысли Ёсико, скорее всего, уже вернулись к ее радиотелескопу или к некоторым аспектам новейших космологических теорий.