Читать книгу "Ок-но - Максим Дегтярев"

Когда на исходе очередных суток все ячейки бортового хронометра обнулялись, хронометр производил сверку собственного времени планетарной станции «Телемак-Пи» с синхронизированными Галактическими часами. Сверка занимала мгновения. В правой ячейке хронометра появилась единица. Своим появлением она отметила первую секунду нового дня. Биологу Самюэлю Милну, мучившемуся бессоницей, показалось, что единица появилась немного позже установленного системой СИ срока.

В кают-компанию вошел командир станции Вересов.

– Сколько на этот раз? – спросил он Милна.

Милн прищурился, словно прицеливаясь, и без запинки выдал:

– Девять миллиардов сто девяносто два миллиона шестьсот тридцать одна тысяча восемьсот двадцать один.

– Миллиарды мог бы опустить, – улыбнулся Вересов. – Пятьдесят один период лишний, торопятся наши часы. Спать-то пойдешь?

– Коко заболела, – не глядя на командира, грустно ответил Милн.

Коко была белой лабораторную мышью, любимицей экипажа.

– Чем ты ее кормил? – полушутя спросил Вересов.

– Тем же, чем и вас. Овсянкой с сыром. – Милн в этот день дежурил по столовой.

– Передай, пусть выздоравливает, – и Вересов ушел.

К завтраку Милн не вышел.

– Распорядок дня для всех один, – ворчал Вересов. – Нет, конечно, если у человека бессонница, я нахожу антигуманным силой заставлять его ложиться в кровать и считать баранов. Но в восемь будь добр сидеть со всеми за столом и, как все, мазать тосты маслом. Впрочем, на масле я не настаиваю. По-моему, оно прогоркло.

– Вместо баранов Милн считает периоды излучения цезия-сто трицать три, – вставил планетолог Бриккер. – Проверить бы его надо…

– Отчего ж не проверишь? – спросил доктор Стахов, астрофизик, недавно перешедший в «Спэйс-Транзит-Инжениеринг» на более высокооплачиваемую работу научного консультанта.

– Лень, честно говоря. И Коко ясно, что он нас разыгрывает. Пятьдесят один период это… секундочку… пять наносекунд. Черта с два он заметил бы такую разницу. Подсмотрел по независимому хронометру, наверное… Тьфу, кто достал это масло? Там же была свежая пачка!

Бриккер брезгливо отодвинул намазанный тост.

– Вам не угодить, – вздохнул инженер Жорж Кастен. Сегодня он был дежурным. – Попробуй сыр.

– Этот? – Бриккер ножом указал на пятнисто-зеленый «Рокфор». – Милн сказал, что плесень на нем появилась уже на станции.

– Тогда жуй сухари. Их никакая плесень не берет, – ответил Кастен и, подняв перед глазами бутерброд с сыром, провозгласил:

– О Господь Всемогущий, да будут благословенны дары твои и мы вместе с ними!

– Амба, – сказал Вересов и нажал кнопку интеркома: – Эй, полуночник, подъем! Алле, ты слышишь?

– Слышу, не глухой, – хрипловато отозвался Милн. – А сколько сейчас?

– Полдевятого, – ответил Вересов. – Подходи давай.

Милн пробурчал что-то неразборчивое. Было слышно, как скрипнула койка – Милн перевернулся на другой бок.

Вересов выключил интерком.

– Что-то нет аппетита. – Планетолог Бриккер уныло посмотрел на тарелку с омлетом. – Выпью-ка я чая с джемом. Малиновый джем остался?

– С утра чай?! – изумился Вересов. – Ты здоров?

Бриккер передернул плечами.

– Морозит что-то. Где у нас чай-то…

Он встал из-за стола и подошел к холодильнику.

– Чай не там, – сказал ему Кастен.

– Знаю, я за джемом.

Вересов опустил в чашку с кофе чайную ложку, затем вытащил ее и с задумчивым видом стал смотреть, как с ложки медленно стекают капли. Он вспоминал недельной давности разговор с Милном. Короткий разговор состоялся в импровизированной биологической лаборатории, устроенной Милном по соседству с медицинским блоком. Биологические исследования не входили в научную программу станции «Телемак-Пи». Планетка, к которой прилепилась станция, была размером со средний астероид. Вся ее флора и фауна полностью умещалась внутри станции. Милн не был ни астрофизиком, ни инженером, ни космологом. Он был биологом. Биологам на «Телемаке-Пи» делать нечего, но Милна это не смутило. Ему нужны были деньги, и он согласился на место врача. Врачи нужны везде, в отличие от биологов. И платят им больше.

«Что ты там рассматриваешь?» – спросил тогда Вересов. Милн сидел за электронным микроскопом. «Вирионы Пака-ХС», – ответил биолог. «Опасны?». «Ну что вы, абсолютно безопасны», – сказал Милн и подал командиру справочник по вирусологии. «Страница сто тридцать два», – добавил он, затем снова уставился в микроскоп. Вересов полистал справочник. «Вирус Пака… найден на Ундине, Сектор Улисса… безопасен для всех известных живых форм… в естественной среде неактивен… продолжает изучаться… есть предположение, что занесен на Ундину извне…».

Вересов положил справочник рядом с микроскопом, едва не придавив Коко, которая деловито шныряла по лабораторному столу. Коко выбралась из-под тяжелого справочника и забралась Милну на плечо. Милн дернул плечом, сгоняя надоедливую мышь. Коко усиками пощекотала ему мочку уха. Милн, боявшийся щекотки, отклонил голову. Окуляр микроскопа освободился, и Коко заняла место у окуляра не слезая с плеча. Ей тоже было интересно.

«Ну и кто кого дрессирует?» – с ухмылкой сказал Вересов и вышел из лаборатории.

Капли перестали стекать, ложка высохла.

Вересов отодвинул чашку, пожелал Бриккеру, Стахову и Кастену приятного аппетита и встал из-за стола. Его мучило нехорошее предчувствие. Концерн «Спэйс-Транзит-Инжениринг», которому принадлежал «Телемак-Пи», нанимал на работу исключительно здоровых людей. Биолог в прошлом, врач в настоящем, Самюэль Милн неделями сидел без дела. Но по закону, навязанному профсоюзом астронавтов, в экипаже, состоящим из более чем трех человек, должен присутствовать штатный врач. Какую еще гадость он там у себя разводит, чтобы спастись от безделья? Коко заболела… Впрочем, в отличие от Милна, мышь по имени Коко «Спэйс-Транзит-Инжениринг» не нанимал. Она была довеском к Милну – симпатичным живым довеском.

В дверях Вересов оглянулся на Бриккера. Тот опускал в кипяток чайный пакетик.

– Сходи к Милну, пусть он тебя посмотрит, – обращаясь к нему, сказал Вересов.

– Да в порядке я… черт! – Бриккер упустил пакетик вместе с ниткой и желтевшем на ней бумажным ярлычком. Ярлычок теперь плавал в кипятке, постепенно намокая. Бриккер принялся вылавливать его двумя пальцами.

– Сходи, сходи, – повторил Вересов.