Читать книгу "Цена жизни - смерть - Фридрих Незнанский"

Скорее. Скорее!!!

Господи, ну скорее же…

Исколотые вены попрятались в глубь его немощной плоти. Нужно было как-то выманить их поближе к поверхности кожи. Он судорожно искал, чем бы таким перетянуть руку. Как назло, никакого жгута не нашлось. Не было ни бельевой веревки, ни ремешка, ни даже галстука. Он выдергивал ящики стола, из них летели какие-то бесполезные пожелтевшие бумаги, всякие ненужные мелочи, предметы из другой жизни, которой, уже кажется, никогда и не было.

Он побежал на кухню — на это судорожное движение его еще хватило. Хотя, наверное, из комнаты в кухню он «бежал» несколько минут.

Но на кухне были только горы грязной и битой посуды. Он рылся в буфете и в кухонном столе — бесполезно. Тогда он упал на заплеванный пол и исступленно заколотил по нему слабыми кулаками.

Ему казалось, что он колотил, но на самом деле движения были вялыми, и руки он разбил себе только потому, что на полу валялись осколки битого стекла.

Он почувствовал боль порезов, и это было хоть каким-то облегчением. Он закрыл глаза и представил себе, что его кровь, прозрачная как вода, вытекает из него пульсирующей стремительной струей и он сдувается, как надувная женщина из секс-шопа. Наконец-то.

Он открыл глаза.

И увидел, что из-за плиты торчит краешек резинового шланга. Он дополз и рванул его на себя, все еще не веря, что нашел что-то подходящее.

Шланг медленно вытягивался, как выползающий на сушу удав, он был полупрозрачный, длиной в метр, с каким-то странным деревянным наконечником, напоминающим мундштук для флейты. И все-таки это был настоящий резиновый шланг, самое лучшее, самое желанное, что можно было найти в такой ситуации.

Он уставился на шланг, не веря своим глазам: откуда он мог взяться за плитой?! Судя по плесени и паутине, он пролежал там месяцы, а может, и годы… Да какая разница, может, он там жил, за плитой, может, он там и родился, в конце концов, может, у него там нора. А в норе дыра, а в дыре первое мая, ура.

Сил подняться на ноги уже не было, и он так и пополз на карачках в комнату, по заплеванному полу, обмотав шланг вокруг шеи, чтобы не потерять, чтобы он не улетучился, чтобы не убежал.

Конец шланга болтался на плече и бил его деревянным мундштуком. И тогда он мутно посмотрел на деревяшку и вспомнил.

Это все, что осталось от его кальяна.

Это все, что осталось от его жизни.

И это то, с чего все когда-то начиналось.

Да, действительно, а все началось с шиши.

Восемнадцать лет назад у него был знакомый итальянский дипломат. Этот итальянец оказался совершенно необычен тем, что ни в малейшей степени не походил на своих темпераментных соотечественников. Итальянец был нордический тип. Но вместе с тем в нем была какая-то непостижимая расслабленность и умиротворенность. Все это как-то присутствовало в молодом еще мужчине, в то же время спокойно, уверенно и целеустремленно делающем дипломатическую карьеру.

Однажды на теннисном корте, когда итальянец, не прикладывая видимых усилий и, кажется, даже не потея, выигрывал у него всухую, он не удержался и задал какой-то дурацкий общий вопрос о смысле жизни, что-то вроде того, почему люди настолько разные и что их заставляет изменяться.

Итальянец улыбнулся, он, конечно, понял подоплеку такого интереса и спросил своим ровным голосом, обнажая в широкой улыбке чуть желтоватые зубы (это, кажется, был его единственный изъян):

— Ты знаешь, что такое кальян?

— Кажется, курительная трубка? — ответил он и запоздало сообразил, что вопрос был риторическим.

Вечером того же дня у себя дома итальянец показал ему, что такое кальян.

— Курительная трубка по-арабски произносится «гальюн». (Не надо путать с сортиром.) Так что и название курительного приспособления происходит отсюда — «кальян». Правда, в свое время в Египте я столкнулся с тем, что сами арабы совершенно не воспринимают это слово. Для них паролем являются два заветных слога: ши-ша. Шиша обозначает все: и табак, и аппарат для курения, и сам процесс. Суть шиши не в том, чтобы, перекурив, пойти дальше, а в том, чтобы, однажды затянувшись, прирасти к одному месту надолго.

— Ну и что? — спросил он. На него все это не произвело особого впечатления: подумаешь, кальян.

— Сейчас попробуешь, и тогда слова перестанут быть пустым звуком, — пообещал итальянец.

И как же он оказался прав.

— Вот смотри. Шишу курят через длинный резиновый шланг. — Прежде всего итальянец приготовил жаровню, где постоянно тлели древесные угольки. На это ушло больше получаса.

Поглядывая на часы, он подумал, как странно, вроде мангала для шашлыков. И это всего-навсего чтобы закурить.

— Нервничаешь? — заметил итальянец. — И напрасно. Кальян — самый спокойный, самый неторопливый из всех известных методов вдыхания дыма. По крайней мере, мне известных. И кстати, самый обстоятельный из всех табачных досугов. Да и самый созерцательный тоже. Вот смотри, это главный сосуд, — итальянец похлопал по латунной колбе, — в прежние времена арабы делали его из тыквы…

В главный сосуд он залил воду. Она должна была остужать дым и служить фильтром, задерживающим табачные смолы и никотиновый яд. В медную верхотуру итальянец уложил табак — шишу.

— Перед употреблением его моют и сушат, — сообщил итальянец, — но в кальян кладут немного влажным, чтобы не слишком быстро скуривался. — Из жаровни специальными щипчиками итальянец достал уголек и положил сверху на табачную горку. Это сооружение венчал резиновый шланг с деревянным наконечником — мундштуком.

— И что дальше? — спросил он у итальянца, когда все приготовления были закончены.

— Теперь-то все и начинается. Вдыхай аромат через шланг, заставляя при этом «штормить» воду в сосуде.

Он затянулся.

— Нет, подожди, — сказал итальянец. — Вот затягиваться-то как раз и не надо.

— Как же это, курить и не затягиваться? — удивился он.

— Когда куришь кальян, не принято пускать дым к себе в потроха. Это тебе не сигарета.

— Вот именно, — сказал он и сделал так, как говорил итальянец. — Сигарета лучше и проще.

— Погоди, — усмехнулся итальянец, — еще рано делать выводы. Табак для шиши отличается особой духовитостью. Когда куришь кальян, дым лучше клубится и, кроме того, безопаснее — водяные фильтры почти не пропускают никотин.

Тогда он сделал еще одну затяжку и задержал дым во рту. И уже был совершенно не уверен в том, что говорил минуту назад. Впрочем, он уже не был уверен, что прошла минута. А почему не час, не день, не десять лет…

Итальянец тем временем приготовил кальян и для себя и уселся рядом и стал излагать свои взгляды на жизнь и на табак.