Читать книгу "Черный свет - Стивен Хантер"

Сегодня из Форт-Смита до городка Блу-Ай, расположенного южнее в Полк-Каунти, по автостраде Гарри-Этеридж-Мемориал-Паркуэй ехать около часа. Это замечательная дорога, одна из лучших в Америке, хотя местные циники и прозвали ее поросячьей тропой[1]. Ожидалось, что благодаря Гарри-Этеридж-Мемориал-Паркуэй округ Полк-Каунти превратится в Брансон Западного Арканзаса, но этого не произошло. По пути вам встретятся развевающиеся на ветру флажки, указывающие на придорожные стоянки для отдыха с закусочными и бензоколонками. Вывески мотелей с такими громкими названиями, как «Дейз Инн», «Холидей Инн», «Рамада Инн», видны прямо с шоссе, хотя сами гостиницы бывают заполнены в лучшем случае наполовину. Всеми ожидаемый земельный бум в Полк-Каунти так и не разразился. А места здесь красивые, особенно ближе к Блу-Ай, являющемуся административным центром округа: перед вашим взором вырастают горы Уошито — вздымающиеся волны сосновых лесов и скал. Это единственный горный хребет в Америке, протянувшийся с запада на восток.

Автострада была построена в 1995 году на деньги сына Гарри Этериджа, Холлиса, в то время члена Конгресса США, а позже кандидата на пост президента. Холлис Этеридж хотел увековечить память своего отца, истинного, великого американца. Выходец из бедной семьи, жившей в Полк-Каунти, он проторил себе тропу к вершине славы и благосостоянию сначала на ниве напряженной политической борьбы в Форт-Смите, затем в коридорах власти Вашингтона, где в течение тридцати лет исполнял обязанности конгрессмена и возглавлял Комитет палаты представителей по выделению ассигнований на нужды Министерства обороны. Так что граждане Полк-Каунти и Форт-Смита просто обязаны были каким-то образом почтить память человека, прославившего их родной край и своим покровительством способствовавшего его процветанию.

В 1955 году автострады здесь не было и в помине; никто даже не предполагал, что она может быть построена. Из Блу-Ай в большой город вы добирались бы тем же путем, которым вскоре по окончании Второй мировой войны отправился туда Гарри, то есть по извилистому и неровному шоссе №71, которое и дорогой-то трудно было назвать — через горы и поля тянулись две узкие полосы разбитого асфальта, чуть расширяющиеся через каждые десять миль, там, где стояли захолустные невзрачные городишки Хантингтон, Мэнсфилд, Нидмор, Боулз и Уай-Сити, самый бедный и жалкий из них. Куда ни кинь взгляд, всюду то невозделанные склоны холмов с неплодородной почвой, то долины, где, не разгибая спины, трудятся доведенные до отчаяния люди, чтобы хоть как-то прокормиться. Время от времени встречаются участки обработанной земли, но еще чаще унылые лачуги испольщиков. Таким представал вашему взору убогий ландшафт одного из самых нищих американских штатов.

Знойным июльским утром того года, в субботу, у обочины шоссе №71, соединяющего округа Полк и Скотт, в двенадцати милях к северу от Блу-Ай притормозил полицейский черно-белый «форд». Из машины вылез высокий мужчина и, сняв ковбойскую шляпу, рукавом рубашки отер со лба пот. Погоны с тремя желтыми полосками свидетельствовали о том, что он носит звание сержанта. Седые волосы ежиком, тусклый взгляд, лицо, разучившееся удивляться, — в общем, типичная внешность сержанта полиции или вооруженных сил последних четырех тысячелетий. Огрубелая кожа лица иссечена морщинами. За долгие годы солнце так иссушило и выжгло ее, что она теперь стала сродни шкуре ископаемого животного. Разрез глаз узкий но взгляд проницательный, замечающий малейшие детали и в то же время ничего не выражающий, а голос густой и пронзительно скрипучий, так что при его звуке кажется, будто кто-то пилит твердую древесину трехсотлетней сосны пилой трехсотлетней давности. Сержанта звали Суэггер, и было ему сорок пять лет.

Эрл огляделся. В этом месте дорога врезалась в склон холма, разрубая его на две половины, которые образовали высокие берега по обеим ее сторонам, и убегала вниз. Смотреть тут было не на что, разве только на дурацкий щит, рекламирующий бензин компании «Тексако». Весь южный склон покрывал подступавший к самой дороге непроходимый лес — запутанный лабиринт из ежовых сосен, бархатного дуба и карий с колючими кустами шиповника и арканзасской юккой. Воздух пропитан пылью — ни ветерка, ни малейшего дыхания бодрящей свежести, присущей горным районам. Оглянувшись на Блу-Ай, вы видели только массивный горб горы Фурш, поднимавшейся перед вами огромной зеленой стеной. На дороге валялся в крови изрубленный броненосец, с которого содрали панцирь. В неподвижном зное жужжали цикады; их гудение было похоже на нестройную игру квартета пьяных варганистов. Дождей не выпадало очень давно, уже несколько недель; стоял сезон лесных пожаров. Это напомнило Эрлу Тараву, Сайпан, Иводзиму — там было так же жарко и пыльно.

Он взглянул на свои часы марки «Бьюлова»: 9.45. Рановато приехал. Правда, он почти всегда прибывает раньше времени. Остальные появятся минут через пятнадцать. Эрл надел шляпу и поправил на правом боку кобуру с кольтом 357-го калибра. Тяжелый револьвер оттягивал ремень, и ему постоянно приходилось следить за тем, чтобы оружие не съезжало в сторону. В ячейках поясного ремня сверкнули тридцать блестящих патронов. Блестящих, потому что он, в отличие от своих коллег, каждый вечер вынимал их из ячеек и тщательно протирал, оберегая от ржавчины, ведь кожа хорошо впитывает влагу. Пятнадцать лет службы в морской пехоте многому научили Эрла, но самый важный из усвоенных уроков — это необходимость постоянно заботиться о своем снаряжении.

23 июля 1955 года — до чего же грустный, унылый день, а ведь вчера еще все предвещало удачу и счастье. После трехмесячного заключения в тюрьме Себастьян-Каунти, расположенной в Форт-Смите, выходил на свободу Джимми Пай. Буб, двоюродный брат Джимми, встретит его у ворот тюрьмы, а потом они сядут в автобус, следующий в Полк-Каунти. Эрл подберет их в половине пятого вечера, чтобы отвезти Джимми на лесопилку к Майку Логану в Нанли, где тот обещал устроить парня на работу. Момент очень важный: во избежание очередного ареста Джимми должен иметь возможность начать новую, праведную жизнь. И, черт побери, Эрл обещал Эди, жене Джимми, лично проследить, чтобы ее муж теперь-то уж напрочь и бесповоротно порвал с преступным прошлым. Впервые Эрл арестовал Джимми, причем без особой охоты, в 1950 году — за обычную кражу со взломом; тогда парню было всего шестнадцать. В 1952 году Джимми опять угодил за решетку и еще дважды в 1953-м. И каждый раз покидал тюрьму в добром здравии. Талантливый парень — видный, красивый, когда учился в школе, считался лучшим спортсменом в Полк-Каунти, да к тому же обладал даром очаровывать людей, вызывать к себе участие. Воспитанием Джимми никто не занимался, ведь его отец погиб на Иводзиме. Когда тот умирал, Эрл поклялся ему, что приглядит за его сыном, но обещания, данные на поле боя, в мирных условиях оказалось выполнять не так-то легко. Джун, жена Эрла, однажды даже заявила: «Клянусь, Эрл, об этом невоспитанном оборванце ты печешься больше, чем о собственном сыне». Джун, конечно, преувеличивала, но Эрл понимал, что так, возможно, думают многие. Глядя на Джимми, охотно верилось, что он наверняка мог бы добиться в жизни всего, о чем мечтал для него отец, парень был не глуп, сумел бы учиться в колледже и, если его направить по верному пути, замечательно устроился бы в жизни. В двадцать один год Джимми женился на самой красивой девушке в Полк-Каунти. Но в нем словно пружина какая-то сидела: едва ему удавалось получить то, что другим недоступно — Эди Уайт, например, — он тут же отказывался от своего счастья.