Читать книгу "Законы отцов наших - Скотт Туроу"

Рассвет. В воздухе стоит противный привкус соли, хотя отсюда до воды уйма миль. Над унылым ландшафтом из приземистых кирпичных зданий, гудрона и потрескавшегося тротуара, поросшего травой, на котором валяются смятые пробки из-под кока-колы, конфетные обертки и листы старых газет, громоздятся четыре высотки. Рыбьей чешуей сверкают мелкие осколки, остатки разбитых бутылок — еще одно фальшивое обещание.

Непривычно спокойно. Ночью здесь жизнь бьет ключом: женский визг, пьяные вопли, надсадно ревущие моторы. Иногда перестрелка. День приносит с собой голоса детей, прохожих, бездельников, шаркающих ногами по мостовой или сидящих на корточках у стены… короче говоря, приносит человеческую породу и, зачастую, не в самых лучших ее проявлениях.

Поднялся ветер. Он со свистом прорывается сквозь широкие щели в заборе и бьет в кирпичные стены. Идущий по улице человек вздрагивает, резко вскидывает опущенную голову и осматривается. Однако беспокоиться не о чем. Из живых существ здесь только собака, свернувшаяся клубком на земле в проходе между домами. Безошибочное звериное чутье подсказывает ей, что лучше остаться там, где она есть, за сотню ярдов, и не встревать ни в какие разборки. На черной крыше маленького домика, на игровой площадке лежит неизвестно как туда попавшая старая автомобильная покрышка.

Орделлу скоро стукнет тридцать шесть. Он все еще не утратил силы и ловкости, приобретенных за годы тюремных отсидок или вбитых в него, как он сам сказал бы о себе, хотя со времени последней ходки прошло уже четыре года. Одет просто: черные рубашка и брюки. «Не носите золота, если вы на работе», — часто советует Орделл будущему поколению — восьми-, девяти-, десятилетним ребятишкам, которые ходят за ним гурьбой, лестно отзываются о его внешнем виде и наперебой предлагают свои услуги, когда он приходит сюда днем.

— Хардкор, — клянчат они, — принести тебе ко-о-орейской кока-колы-ы-ы? — Как будто ему невдомек, что они надеются прикарманить сдачу.

Этим утром Орделл Трент, блатная кликуха Хардкор, один-одинешенек. Здание, к которому он приближается, самое высокое из четырех, что составляют новостройку. Грей-стрит с годами стали называть Башней-IV. Причина здесь скорее всего не в чьем-то пристрастии к римским цифрам, а в мрачном юморе жильцов, имевших немалый опыт общения с полицейскими, которые между собой именовали этот дом башней из слоновой кости.[1]Открытые части башни — окна, лоджии, переходы между этажами — забраны густой сеткой из толстой проволоки. Раньше частенько случалось, что жильцы, которым по тем или иным причинам было не с руки выносить мусорное ведро из квартиры, опорожняли его с балконов. Иногда оттуда же по врагам довольно метко метали кирпичи, совсем как в Средние века, или пьяные и обкурившиеся до чертиков падали и расшибались вдребезги. Кое-кто, в частности имевшие грешки перед своими соратниками рядовые гангстеры, превращался в птицу весьма неохотно, и их приходилось слегка подбадривать путем дружеских толчков и пинков. Некоторые истории оставили ни в чем не повинные маленькие дети.

Три-четыре окна окружены языками копоти, следами прошлых пожаров, и на уровне первого этажа, на кирпичах — закругленными буквами фосфоресцирующей краской, а по краям — черной, выведена аббревиатура «УЧС» — «Ученики черных святых». Прославляется и филиал этой банды, шайка «Роллеры Ти-4», возглавляемая самим Орделлом. Оставили здесь свои метки и особо дерзкие члены конкурирующей банды под названием «Гангстеры-Изгои». То там, то здесь встречаются надписи черной или белой краской, сделанные, очевидно, с целью зафиксировать самоутверждение: «Д'Рон — классный парень», «Люцифер».

Оказавшись внутри, Орделл кивает охраннику Чаку, туповатому полицейскому из отдела вневедомственной охраны жилищного управления округа Киндл, который дежурит здесь на платной основе: сидит в бетонной будке с маленьким окошечком из пуленепробиваемого стекла. Каждый месяц Чак получает от Орделла полтину — пятьдесят долларов. И тот, ясное дело, внушает ему симпатию. «Нет, ты только посмотри, Чак даже отдает мне честь. Вот это да, черт возьми!» — думает Орделл.

В фойе сумрачно, единственный источник света, и притом очень тусклый, — автомат, который продает пепси. На нем тяжелый замок. Все электрические детали освещения либо украдены и проданы за крошечную дозу какой-нибудь самодельной дряни, либо их вывел из строя какой-то «Святой», предпочитающий вершить свои дела в темноте. Со стен пучками свисают оборванные, оголенные провода. Затхлый воздух насквозь пропитан острым запахом испражнений — следствие прохудившейся и давно не ремонтировавшейся канализации. Трубы с облупившейся краской, пятнами ржавчины и следами сварки проходят под потолком. Такое впечатление, будто ты в сильно обветшавшем бункере, сооруженном лет сто назад на случай атомной бомбардировки. Бетонный пол, шлакобетонные стены. Все поверхности — нет ни клочка свободного пространства — исписаны буквами, словами, кличками, эмблемами, означающими принадлежность к банде. Нимб «Святого», «4» — знак группировки «Ти-4», «Роллеры» и имена: Д-таун, Майк-о-Майт, Бэйби Фейс, Прист — написаны школьными маркерами или, что гораздо чаще, копотью на штукатурке или краске с помощью зажигалок.

Лифт — их тут несколько — сегодня работает, и Хардкор поднимается на семнадцатый этаж. Первые пять этажей здания практически пустуют. Они брошены жильцами, для которых тридцать восемь с половиной долларов в месяц — слишком высокая цена за жизнь, когда приходится стелить на полу, чтобы в тебя не угодила шальная пуля во время перестрелки, да и вообще самое безопасное спальное место — ванна. Входя в квартиру, Хардкор слышит хриплое дыхание старухи, у которой в горле, натруженном слишком долгой жизнью, скопилось столько мокроты, что старуха вечно хрипит и булькает, даже когда спит. Хардкор сдает ей две задние комнаты.