Читать книгу "Стриптиз - Жорж Сименон"

Селита первая увидела новенькую.

В три часа дня, как обычно, ее разбудил будильник, что стоял на ночном столике между двумя кроватями. Устроившись поудобнее, Селита слышала, как Мари-Лу подошла к окну, раздвинула занавески, убрала брошенные на подоконнике трусики и бюстгальтеры. Затем она зажгла газ на кухне, чтобы приготовить кофе.

Мари-Лу спала совсем голой и, несмотря на открытые окна, имела обыкновение подолгу бродить по квартире, ничего не надевая. Солнца в этот день не было, и с низкого неба струился какой-то серовато-зеленый свет, предвещая близкую грозу.

— Ты не встаешь?

Решив однажды поселиться вместе, ибо так экономнее, они условились, что будут готовить завтрак но очереди, но, натолкнувшись на непреодолимую инертность Селиты, Мари-Лу стала почти ежедневно покорно заниматься этим одна.

Ее посвежевшее после сна тело слегка поблескивало и может, поэтому она казалась еще более толстой и вульгарной, особенно при свете дня; становились заметными недостатки ее кожи, синева выбритых подмышек, бросилась в глаза коричневая бородавка под левой грудью. С бесстыдством, нередко свойственным толстухам, она продолжала ходить из спальни в столовую, совершенно не беспокоясь о том, что ее тяжеловесную наготу могут увидеть люди из окон дома напротив. В этот день Селита приняла наспех душ, собрала волосы в виде «конского хвоста», поспешно натянула на себя одежду, разбросанную на стульях и на полу.

— Ты уходишь?

— Я должна починить красную юбку. Какой-то идиот вчера порвал ее. Он хватал меня, когда я проходила мимо него.

Это означало, что Мари-Лу не только предстоит одной готовить завтрак, но и брать на себя все остальные заботы по дому. Селита ограничивалась лишь тем, что забирала хлеб и молоко, которые им приносили.

Толстушка на это почти не жаловалась. И вместо того чтобы быть ей признательной, Селита презирала ее, она говорила иногда Наташе:

— Она в душе была и остается служанкой.

Дело в том, что Мари-Лу действительно больше трех лет работала служанкой.

В изящных балетных туфельках, набросив на плечи зеленоватое легкое пальто, Селита шла по улицам Каина, где немало людей возвращались домой, уже завершив дневные труды.

Поскольку ей нужно было купить красного шелку, она сделала небольшой крюк и оказалась на треугольной площади перед церковью Нотр-Дам и натолкнулась на толпу зевак, глядевших на свадебную церемонию. Она стала смотреть вместе со всеми, приподнимаясь даже на цыпочки, чтобы лучше разглядеть.

Невеста была в белом платье со шлейфом и с вуалью, а жених во фраке. В руках он держал высокий цилиндр. Все было совсем как на фотографии в иллюстрированном журнале.

Из сумрака церкви доносились звуки органа. Вдруг откуда-то выскочили молоденькие девушки и принялись разбрасывать рис перед молодоженами, застывшими перед фотографом на ступенях храма. Женщины в толпе умилялись.

Почувствовала ли Селита внезапно свое отличие от других или же это был просто приступ дурного настроения? В ее покрасневших глазах защипало, и все вокруг стало расплываться. В этот момент среди людей, стоящих в толпе, она узнала седого мужчину, которого видела два или три раза в «Монико». Он с ней никогда не заговаривал, она даже не знала, местный он или турист. Сидя на высоком табурете у стойки бара, мужчина постоянно наблюдал за ней.

Селита догадалась, что он не только узнал ее, несмотря на плохо причесанные волосы и отсутствие косметики, но и уловил на ее лице волнение, которого она стыдилась.

Селита терпеть не могла, когда на нее смотрели так снисходительно, почти с жалостью. Она чуть было не показала язык, выбралась из толпы, раздраженно расталкивая людей, с удивлением провожавших ее глазами.

«Монико» находился всего лишь в двухстах метрах отсюда, недалеко от порта, на узкой улочке, заставленной машинами, — их обычно там оставляют на весь день. Двери были открыты, и Селита, раздвинув портьеру, увидела в зале двух уборщиц — мадам Бланк и мадам Тузелли, которые выметали серпантин и маленькие разноцветные шарики, а в воздухе еще не выветрился запах спиртного.

Окно над банкетками гранатового цвета, задернутое ночью плотными шторами, сейчас было не занавешено, и помещение кабаре при свете дня казалось таким же неприличным, как и нагота Мари-Лу, когда она, неодетая, готовила завтрак в их квартирке.

Селита удивилась, не обнаружив хозяина, мсье Леона, который обычно проводил в «Монико» вторую половину дня. Когда же она зашла в служебное помещение и увидела в конце бара открытый люк, то поняла, что он спустился в погреб.

Селита поднялась по винтовой лестнице, которой она пользовалась множество раз за последние месяцы, и оказалась в небольшой комнате с низким потолком, выполнявшей роль артистической уборной.

Ей редко доводилось бывать здесь днем и видеть в окно двор, заставленный рядами бочек — изделия соседа. В стенном шкафу висели платья, разнообразные по стилю и расцветке. Она сняла с вешалки свою красную юбку испанской танцовщицы, сбросила с плеч пальто и, усевшись на табурет, принялась за шитье.

Вскоре она вспомнила об американской пудре, которую подарил Наташе какой-то морской офицер. Эта ценная коробка находилась в длинном туалетном столике, где каждая из женщин хранила свои личные косметические принадлежности. Селита распахнула окно, вытряхнула содержимое своей пудреницы и заполнила ее до краев Наташиной пудрой.

Она не задавалась вопросом, гложет ли ее печаль или у нее просто дурное настроение, но была хмурой, как сегодняшнее небо. От этого черты ее лица заострились, взгляд сделался напряженным и тревожным. Селита была похожа на животное, напуганное приближающейся грозой, готовое кусаться и царапаться.

Селита терпеть не дрогла шить, как и вообще заниматься хозяйством. Надо сказать, что она много чего не могла терпеть!

Снизу донесся какой-то шум. Через небольшое круглое застекленное окошечко, расположенное почти на уровне пола, она увидела, что из погреба поднимаются хозяин и Эмиль, нагруженные бутылками виски.

— Ты это расставишь в шкафу, — говорил мсье Леон.

Свои бутылки он поставил на стол в баре. Эмиль тем временем разглядел через стекло Селиту и подмигнул ей, улыбнувшись с радостным изумлением.

Селита знала, чем они оба занимались в погребе: наполняли контрабандным дешевым виски бутылки из-под дорогих сортов напитка. Конечно, это ее не касалось, но она не имела бы ничего против того, чтобы хозяин когда-нибудь попался, ибо всей душой ненавидела мошенников и обманщиков. Если и ей самой приходилось порой идти на обман, когда это было необходимо, то она ненавидела и себя.

К чему об этом думать? Закончив работу, она перекусила нитку. Юбка, которую она надевала каждый вечер уже три года подряд, изрядно пообносилась и долго не протянет. Красный цвет юбки при свете дня казался погасшим. Эмиль внизу делал ей какие-то знаки, которые она не могла понять, и, приоткрыв дверь, спросила: