Читать книгу "Союз «Волшебные штаны» - Энн Брешерс"

Жили-были штаны. Такие штаны, которые необходимы всем. Это были джинсы синего цвета, не очень грубые и достаточно новые. Такие стильные джинсы, слегка потертые на коленях, надевают в первый день школьных занятий.

У этих штанов была хорошая жизнь до того, как они попали к нам. Магазин подержанных вещей, в котором их нашли, чем-то напоминает приют для животных. Все, что там продается, так или иначе связано с их владельцами. Наши штаны не были похожи на щенка-невротика, которого семья оставила одного лаять до хрипоты с утра до ночи. Больше всего штаны походили на взрослого пса — любимца семьи, хозяева которого должны переехать в многоквартирный дом или вообще эмигрировать в Корею (кажется, в Корее люди едят собак).

В общем, такие штаны не появляются случайно. Они просто становятся свидетелями каждодневных событий, которые, как выясняется, и есть жизнь.

Так вот, наши штаны были безусловно благородными и скромными. Смотришь на них и думаешь: «Хорошие штаны». Или останавливаешься и разглядываешь сложность их цвета и швов. Штаны не нуждаются в восхищении. Они счастливы своим предназначением — прикрывать вашу задницу, при этом не делая ее толще, чем на самом деле.

Я купила штаны в секонд-хенде на окраине Джорджтауна. Он находится между магазином, где продают воду (не знаю, как у вас, а у меня дома есть бесплатная вода), и магазином здоровой пищи под названием «Да!». Когда мы проходим мимо него, мы всегда набираем в легкие побольше воздуха и кричим: «Да!» В тот день я поплелась сюда за Леной, ее младшей сестрой Эффи и их мамой. Эффи не из тех девчонок, которые просто-напросто покупают нечто красное, обтягивающее и в ужасную, как спагетти, полоску. Эффи нужно что-нибудь сногсшибательное.

Я купила штаны в основном потому, что мама Лены презирает комиссионки. Она говорит, что подержанная одежда для бедных. Каждый раз, когда Эффи снимала что-нибудь с вешалки, ее мама восклицала: «Эффи, да ведь эта вещь грязная!» В глубине души я была полностью согласна с миссис Калигарис, и меня это смущало. Мне не нравился внешний вид этого барахла, но почему-то все равно нужно было хоть что-нибудь купить. Сложенные штаны лежали на полке рядом с кассой. Я сказала себе, что они вполне могут быть чистыми. К тому же они стоили всего три с половиной доллара, включая налог. Я даже не примерила эти штаны, из чего можно сделать вывод, что на самом деле не очень-то их хотела. Дело в том, что моей пятой точке не так уж легко угодить.

Эффи откопала маленькое вызывающее платье, которое совершенно не подходило для школьного бала. А Лена нашла пару разбитых мокасин, которые выглядели так, будто принадлежали ее далекому предку. У Лены большой размер обуви — тридцать девятый или около того. Это единственная несовершенная часть ее тела. Но мне нравятся ее ступни.

Я поморщилась при виде этих туфель. Ношеную одежду теоретически можно отстирать, но ношеные туфли?

Придя домой, я засунула штаны в шкаф и напрочь о них забыла.

И вспомнила только за день до того, как мы все разъехались на лето. Мне нужно было в Южную Каролину к своему отцу. Лена и Эффи собрались провести два месяца в Греции у бабушки и дедушки. Бриджит улетала в спортивный лагерь на полуостров Байя (мы думали, это в Калифорнии, но оказалось, что в Мексике. Ну кто же знал?). Это было первое лето, которое мы проводили врозь, и, думаю, всем было от этого не по себе.

Прошлым летом мы занимались историей Америки, потому что Лена считала, что за это время можно заработать высокий балл. Позапрошлым летом мы были добровольными помощниками в лагере для великовозрастных оболтусов на Восточном побережье, в штате Мэриленд. Бриджит учила их играть в футбол и плавать, Лена трудилась на поприще ремесел, а Тибби опять прикрепили к кухне. Я помогала в драматическом кружке, пока не разозлилась на двух тупых девятилеток. После этого меня перевели в дирекцию лагеря облизывать конверты. Меня вообще-то должны были выгнать вон и отправить домой, но я думаю, что на самом деле наши родители заплатили за то, чтобы мы там работали.

Предыдущие каникулы, которые мы провели в роквудском общественном бассейне, состояли из детского крема для загара, солнца и недовольства своей внешностью — у меня была слишком большая грудь, а у Тибби ее вообще не было. Моя кожа потемнела, но волосы, увы, не выгорели совсем.

И до этого… Боже, раньше мы совсем не задумывались о том, что делаем! Тибби какое-то время посещала городской лагерь и помогала строить дома для малоимущих. Бриджит брала уроки тенниса. Лена и Эффи целыми днями плескались в своем бассейне. Я, если честно, пялилась в телевизор.

Несмотря на все это, нам удавалось собираться вместе хотя бы на несколько часов в день, а в выходные мы не расставались. Были и другие летние каникулы. Например, те, во время которых семья Лены построила бассейн; а еще лето, когда Бриджит заболела ветрянкой и заразила всех остальных; лето, когда от нас ушел отец.

По каким-то причинам все важные события происходили именно летом. Пока мы с Леной ходили в государственную школу, Бриджит училась в частной с группой других спортсменов, а Тибби — в Эмбрейсе, в этой маленькой странной школе, где дети сидели на стульях-погремушках вместо парт, а оценок никому не ставили. Лето было временем, когда наши жизни сливались воедино, когда у нас были дни рождения, когда происходили все действительно важные события. Кроме одного… Мама Бриджит умерла на Рождество.

Мы воспринимали себя как единое целое с самого рождения. Все четверо родились в конце лета, в течение семнадцати дней: первая — Лена, в конце августа, а последняя — я, в середине сентября. Однако это не важно. Главное, что мы чувствовали свою неразрывную связь.

Тем летом, когда мы родились, наши матери посещали класс аэробики для беременных женщин (только представьте себе!) в заведении под названием «У Гильды». Они ходили в сентябрьскую группу (Лена родилась немного раньше). Тогда аэробика была действительно популярна. Думаю, другие женщины должны были родить к зиме, но у «сентябрьских» был такой большой срок беременности, что инструктор боялась, как бы роды не начались прямо на занятиях, и изменила программу.

«Сентябрьские! — кричала она (так рассказывала моя мама). — Повторяйте только четыре раза. И поосторожнее».

Инструктора по аэробике звали Эйприл, и мама говорила, что они ее терпеть не могли.