Читать книгу "Роковая перестановка - Барбара Вайн"

Тело лежало на маленьком квадратном коврике в центре оружейной. Алек Чипстэд огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его накрыть. Он снял с крючка дождевик и набросил на тело и только после этого сообразил, что больше не сможет носить плащ.

Алек вышел на улицу, чтобы проводить ветеринара.

— Я рад, что все закончилось.

— Удивительно, как все это болезненно, — сказал ветеринар. — Полагаю, вы заведете другую собаку?

— Наверное. Все зависит от Мег.

Ветеринар кивнул. Он сел в машину, потом высунулся из окна и спросил у Алека, точно ли тот не хочет, чтобы тело увезли. Алек ответил, что нет, спасибо, он сам о нем позаботится. Он смотрел, как машина проехала под нависающими кронами деревьев по длинной, полого поднимающейся вверх дороге, которую в этих местах называют проселком, и исчезла за поворотом, там, где начинался хвойный лес. Небо было бледным, серебристо-голубым, зелень на деревьях еще сохранилась, но кое-где уже была побита желтым. Сентябрь оказался дождливым, поэтому лужайки, тянувшиеся до самого леса, оставались зелеными. За цветочным бордюром, который отделял мощеную площадку от лужаек, лежал резиновый мячик со следами от зубов. И давно он тут лежит? Кажется, несколько месяцев. Фред уже давно не вставал и не играл с ним. Алек сунул мячик в карман, поднялся по каменным ступеням на террасу и через французское окно прошел в дом.

Мег сидела в гостиной и делала вид, будто читает «Кантри Лайф».

— Он ничего не понял, — сказал Алек. — Просто тихо заснул.

— Какие же мы дураки.

— Фред заснул у меня на коленях, а потом ветеринар сделал ему укол и он… умер.

— Мы больше не могли поддерживать его, особенно с этой хореей. Слишком больно было смотреть на все, да и он, наверное, сильно мучился.

— Знаю. Думаю, если бы у нас была семья, любовь — ну, то есть Фред был просто собакой, а люди проходят через это со своими детьми. Можешь представить, каково им?

Мег, которую переживания сделали язвительной, заметила:

— Что-то я не слышала, чтобы родители вызывали к своим больным детям врача для того, чтобы им сделали смертельный укол.

Алек ничего на это не сказал. Он прошел через просторный, конструктивно идеально рассчитанный холл с красивой изогнутой лестницей, через широкую арку вошел на кухню и оттуда направился в оружейную. Когда-то кухня состояла из двух частей — передней и задней, — но потом их соединили в одно помещение, которое сейчас было обставлено самой современной кухонной мебелью и оборудовано по последнему слову техники. Находясь в этом помещении, трудно было представить, что дому двести лет. Комнату, где стояла морозильная камера и где вешали уличную одежду, назвал «оружейной» агент по недвижимости. Сейчас там оружие не хранили. А вот во времена Берлендов наверняка хранили, и какой-нибудь старый Берленд сидел в этой комнате в виндзорском кресле и чистил его…

Алек приподнял край дождевика и в последний раз взглянул на мертвого бигля. Подошла Мег и встала позади него. Он с грустью подумал, но вслух не сказал, что белый с подпалом лоб наконец-то разгладился, что его больше не стянут жестокие спазмы.

— Он прожил хорошую жизнью.

— Да. Где мы его похороним?

— На другой стороне озера, я думаю, в Маленьком лесу.

Алек завернул тело в свой плащ плотно, как посылку. Плащ был сильно изношенным, но был куплен в «Акваскутуме»,[1]так что саван получился дорогим. У Алека возникло смутное ощущение, что он задолжал Фреду эту последнюю жертву, эту последнюю награду.

— У меня есть идея получше, — сказала Мег, надевая свой анорак. — Кладбище Берлендов. Почему в Маленьком лесу, когда у нас уже есть кладбище для животных? Ну, давай, Алек. Это будет правильно. Уже давно стало традицией хоронить там домашних любимцев. Мне бы очень хотелось, чтобы Фред лежал там, честное слово.

— А почему бы нет?

— Я понимаю, что веду себя по-дурацки. Что я сентиментальная идиотка, но мне было бы приятно думать, что он лежит с другими собаками. С Александром, с Пинто и с Блейзом. Я дура, правда?

— Тогда дураки мы оба, — ответил Алек.

Он ушел в старую конюшню, где стоял трактор и были сложены дрова на зиму, и вернулся с тачкой и двумя лопатами.

— Думаю, на могилу мы поставим деревянное надгробие. Я выпилю его из бревна платана, у него красивая белая древесина, а ты потом сделаешь надпись.

— Хорошо. Но мы займемся этим потом.

Мег наклонилась, собираясь поднять сверток, но в последний момент отшатнулась, выпрямилась и помотала головой. В тачку собаку уложил Алек. Они неспешно пошли по проселку.

Всего было два леса или три, если считать тот, что за озером. Лужайка перед домом, где рос огромный кедр, граничила со старым лесом, пятью-шестью акрами лиственных деревьев. Дальше, уже на подъеме, был небольшой луг, а за ним начинался хвойный лес. Лес был искусственным, сосны — «приморские» и «утонченные» — высаживали так близко друг к другу, что теперь они вместе с молодой порослью образовывали плотные заросли. Этот лес был крупнее лиственного почти в два раза. Он стал своего рода защитной лесополосой между первым лесом и Нунз-роуд, по которой с тех пор, как выкорчевали живые изгороди, гуляли ветры, прилетавшие с похожих на прерию полей.

Непроходимым хвойный лес выглядел с проселка и со стороны Нунз-роуд. Но с юга в него врезалась просека. В центре леса она расширялась и образовывала прогалину почти правильной круглой формы. Чипстэды случайно нашли эту просеку, когда однажды в воскресенье, вскоре после покупки дома и участка, решили обследовать окрестности. Если у человека почти восемь гектаров земли, приходится затрачивать какое-то время на то, чтобы узнать, что на этой земле есть. Они были слегка ошеломлены тем, что открылось их взорам, и под легкой иронией скрыли друг от друга владевшие ими чувства.

— Такое может быть только в Англии, — сказала тогда Мег.

Сейчас они уже точно знали, куда идут и что там найдут. Они сошли с проселка на луг, который разделял два разных леса. Вдали, на довольно большом расстоянии от того места, где заканчивался противоположный конец луга, виднелась церковная колокольня и поля ромбовидной формы с разбросанными тут и там рощицами молодой поросли. Там, где не росла трава, земля была покрыта опавшей хвоей. В воздухе пахло смолой.