Читать книгу "Услышь голос сердца - Лиз Карлайл"

Лорд Эллиот Армстронг с легкостью хорошего спортсмена выпрыгнул из своей черной лакированной кареты, едва она успела остановиться перед городским домом дядюшки его будущей жены на Мейаертон-сквер. Ливрейный лакей в напудренном парике с подчеркнутой аккуратностью захлопнул дверцу кареты, которую молодой аристократ не потрудился закрыть за собой. Все его мысли были заняты предстоящей встречей с невестой. Он должен был увидеть ее, хотя бы на мгновение Эллиот был официально помолвлен с племянницей лорда Хауэлла вот уже целых три дня! Наверняка он имеет полное право навестить свою обожаемую Сесили даже в столь неурочный утренний час.

Как только услужливый лакей Хауэлла открыл ему дверь, Эллиот уверенным шагом прошел в уже знакомую малую гостиную, где в течение целой недели ухаживал за своей зепеноглазой красавицей, постепенно переходя от отчаяния к надежде.

— Я должен немедленно увидеться с мисс Форсайт, Кобб, — сказал Эллиот, отдавая шляпу и перчатки лакею.

— Мисс Форсайт сейчас в саду… у нее визитер, милорд, — несколько замявшись, ответил лакей и указал жестом на банкетку. — Не желаете ли отдохнуть немного?

Эллиот и не думал отдыхать, потому что ему предстояла неожиданная и нелегкая поездка. Поэтому он принялся расхаживать по новомy ковру перед застекленной дверью которая вела на вымощенную каменными плитами террасу. Ему было бы значительно легче пуститься в зто трудное путешествие на север, если бы он смог хотя бы одним глазком увидеть Сесили. В этот самый момент он заметил мелькнувшее среди зелени розовое шелковое платье и стал нетерпеливо вглядываться сквозь стекло в густые заросли кустарника. То, что он там разглядел, заставило бешено заколотиться его сердце. Годфри Мур! Что здесь нужно этому прохвосту? Совсем совесть потерял! Разве он ничего не слышал о помолвке? Сесили сделала свой выбор, черт бы его побрал!

Но Мур, судя по всему, не пожелал смириться со своим поражением, как подобает джентльмену, и Эллиот в ужасе увидел, что пальцы этого мужчины игриво касаются зардевшейся щеки Сесили.

— Хауэлл! — закричал Эллиот через плечо, не отрывая взгляда от возмутительной сцены на садовой скамейке.

Тысяча чертей! Теперь этот наглец обнимал ее за талию! У Эллиота застучало в висках, в одно мгновение он лишился всякой способности здраво мыслить. Рука инстинктивно потянулась за небольшим кинжалом, который обычно был незаметно спрятан в носке, но наткнулась на кожаное голенище высоких английских сапог с отворотами.

— Проклятые лондонские нравы! — прошипел Эллиот, поворачивая дверную ручку.

У себя на севере Шотландии даже в нынешнее просвещенное время, а шел 1809 год, такой узурпатор чужих прав, как Мур, мог бы поплатиться за свое возмутительное поведение ударом кинжала в грудь, причем Эллиот с удовольствием бы собственноручно проучил мерзавца. Поскольку дверная ручка не поддавалась, он был готов разбить стекло голыми руками, и только тяжелые шаги за спиной заставили его удержаться от этого безрассудного поступка.

— А-а, доброе утро, милорд! — пророкотал барон, сопровождая приветствие обворожительной улыбкой. — Приехали навестить мою хорошенькую племянницу?

Все еще сжимая дверную ручку с такой силой, что побелели костяшки пальцев, Эллиот указал барону на террасу.

— Черт возьми, Хауэлл! Мою будущую жену подвергают физическому насилию под вашей крышей, а вы имеете наглость говорить мне «доброе утро»?

Хауэлл вдруг подобрался, заглянул сквозь стекло и привычным движением одновременно пнул и дернул на себя неподдающуюся дверь, которая сразу же распахнулась с жалобным скрипом. Грубо выругавшись, разъяренный барон выскочил на террасу, рывком поднял со скамьи покрасневшего, заикающегося ухажера племянницы и решительно препроводил его через комнату в вестибюль, к входной двери.

Но Эллиот больше не обращал на них внимания, потому что в комнату вошла Сесили, протягивая к нему ручку в приветствии. Он радостно бросился к ней и сжал в руке ее изящные пальчики.

— Любовь моя! — еле слышно шепнула она, и на ее бледном личике появилась милая, хотя и несколько напряженная улыбка. — Какой сюрприз! Мы с дядюшкой ожидали увидеть тебя не раньше чем во второй половине дня…

Эта трогательная речь была прервана виноватым покашливанием барона, физиономия которого все еще была красна после неприятного инцидента. Он вошел в малую гостиную с кнутом и шляпой в руке.

— Сесили, Эллиот, — обратился он к ним обоим, как будто ничего особенного не произошло, — боюсь, мне придется покинуть вас. Леди Хауэлл уехала к своему отцу и вернется только завтра, поэтому я подумал, почему бы вам, коль скоро вы обручены, не провести часок-другой вдвоем.

— О, спасибо тебе, дорогой дядюшка! — сладким как мед голоском поблагодарила его Сесили.

Как только барон вышел из комнаты, она усадила Эллиота на ближайший диванчик, и он тут же забыл о своем намерении расспросить невесту, как случилось, что она оказалась на террасе наедине с Годфри Муром. Он забыл также и о том, что ему не полагалось сидеть так близко от нее. Все эти разумные мысли сразу улетучились из его головы, как только Сесили придвинулась к нему еще ближе.

— Ах, Эллиот, — прошептала она, опустив длинные черные ресницы, — я считала минуты до нашей встречи! Какая пытка быть без тебя целый день! Прости, но для меня это просто невыносимо!

Эллиот вдруг заметил, как в уголке одного ярко-зеленого глаза показалась слезинка. — Ах, Сесили, не плачь! Я чувствую то же самое. Но мы должны…

— Нет, Эллиот! Не говори «мы должны»! Я не могу этого слышать. «Мы должны подождать! Мы должны соблюдать условности! Мы должны думать о том, что скажут другие! „ Ах, любовь моя, я сыта по горло всеми этими „должны“ и «следует“! Когда мы сможем пожениться? Умоляю, скажи, что это будет скоро!

Сесили ухватилась за его ширококостную крупную руку, и он почувствовал себя неуклюжей гориллой, играющей с фарфоровой куколкой.

— Дорогая, мне тяжело говорить то, что я должен сказать, — произнес он, обреченно вздохнув, — но мать прислала за мной, и я должен немедленно ехать в Шотландию. Отец при смерти, и врач говорит, что на выздоровление мало надежд.

— Немедленно… — словно эхо повторила она, побледнев как полотно. — А как же я? Когда ты вернешься? Я… я должна знать, Эллиот! Ты не можешь вот так бросить меня…

— Ах, моя дорогая! Я никогда тебя не брошу. Обещаю тебе, что уеду самое большее на три месяца.

— На три месяца? — воскликнула она каким-то странным резким голосом и облизнула недовольно надутые губки. — Это слишком долго. Я умру… от одиночества.

Эллиот ждал от Сесили каких-то слов сочувствия, но не дождался. Поэтому, подавив раздражение, он напомнил себе, что девушка ведет себя так потому лишь, что слишком горячо любит его. Разве не отдала она ему предпочтение почти сразу же, как только он приехал в Лондон в прошлом месяце? И это несмотря на тот факт, что он был несколько застенчив и не отличался утонченностью манер в отличие от многочисленных светских щеголей, толпа которых неизменно окружала ее на каждом рауте.