Читать книгу "Последний штурм - Александр Тамоников"

Тучи еще днем кружились вокруг острова Рыбачий, разделявшего русло Волги на две почти равные части. То они заходили с запада, со стороны поселка Некрасовска, что находился километрах в двадцати от реки, то свинцовая полоса перемещалась на юг, накрывая Большой остров и городок Приволжье, с лежащими на противоположном берегу селами Сазоновка и Ропша. Рано или поздно, но перенасыщенные влагой тучи где-то сбросят свой тяжелый груз. Возможно, кратким ливнем, возможно, долгим затяжным дождем. Совсем не подходящая для нормальной рыбалки погода. Потому остров сегодня, в среду 8 июня, был практически пуст. На самом мысе, смотрящем на переброшенный через Волгу автомобильный мост, стояла оранжевая четырехместная палатка, да три поменьше укрылись в роще, занимающей середину острова. Забросив донки, двое мужчин кавказской национальности, как это принято сейчас говорить, лежали на надувных матрасах внутри оранжевой палатки, курили и тихо о чем-то разговаривали. Их машина, старенькая «семерка» с местными номерами, стояла на правом берегу в зоне видимости рыбаков, надувная лодка, вытащенная на песчаный берег острова, сушилась под пока еще пробивающимися через облака лучами солнца. Колокольчики на лесках шести донок, подвешенных над берегом с помощью самодельных рогатин, молчали, лишь качаясь от накатов небольшой волны. Поэтому мужчинам ничего не оставалось делать, как лежать в палатке и вести ничего не значащие разговоры. Пока ни подлещик, ни сазан, ни окунь, ни даже ерш не давали о себе знать! Что ж, рыбалка дело такое, оно терпение любит. Сейчас не клюет, а к вечеру или на утренней зорьке, глядишь, пойдет так, что только леску из воды успевай вытаскивать! Место-то все же рыбное, а погода – она изменчива! И надвигающийся дождь даже к лучшему. Прольет ночью, утром как раз лов пойдет! После дождя оно почти всегда так! И хотя кавказцы имели весьма отдаленное представление о русской рыбалке и вели себя на берегу, следуя инструкциям начальника и старого деда, выросшего на Волге, выглядели они естественно на общем фоне. Вот и сейчас один из них, по имени Муса, вздохнув, обратился к напарнику:

— Пора, Илес, леску мотать, червей, я их маму, менять!

Илес Илисханов поморщился:

— А может, ну их к шайтану? Таскай туда-сюда эти донки. Все равно ничего не поймаем!

Муса спросил строго:

— Ты забыл, для чего мы здесь? Тебе напомнить?

Илисханов медленно поднялся:

— Да ладно, ладно, пошли! Все я помню, но червей менять не буду! Противно!

Муса Юсупов, а это он был старшим среди рыболовов-кавказцев, усмехнулся:

— Ты их, этих червей, Илес, если надо не только насаживать на крючок будешь, ты их жрать будешь, заедая навозом! Понял,…брат?

Илисханов пошел на попятную, прекрасно зная дикий, жестокий нрав Юсупова, или Сварщика, как его чаще называли на базе Вахида, одного из полевых командиров самого Нурпаши Гулаева. Муса работал раньше сварщиком на одном из заводов Грозного, только когда это было? Даже не перед первой войной, а года за три до нее. Юсупов сразу пошел за Дудаевым, как только тот объявил независимость Ичкерии. Илес же примкнул к боевикам позже, когда русские вошли в Чечню. И примкнул, можно сказать, случайно. Илисханов до конца 1994 года спокойно жил и работал водолазом в Мурманске! Но в декабре девяносто четвертого в Ачхой-Мартане умер его брат, и Илес отправился в Чечню. На похороны он не успел, брата предали земле до заката солнца в день смерти, но долг свой выполнил. Руководство пароходства предоставило Илисханову полноценный отпуск, и Илес решил встретить Новый, 1995 год в Грозном. Если бы он знал, что произойдет в ту злополучную ночь с 31 декабря на 1 января девяносто пятого года? Но Илес этого знать не мог, хотя слухи о вторжении российских войск в Чечню ходили давно. Республика гудела, как встревоженный улей, и… готовилась к войне, в принципе надеясь на то, что Ельцину с Дудаевым все же удастся договориться и все обойдется без крови. Напрасно надеялись. В Кремле все уже было решено, и войска получили приказ на выдвижение к Чечне. Илес, прибыв в Грозный 31 декабря, увидел на улицах много вооруженных людей, он слышал, что город блокирован и что русские вот-вот начнут штурм. Хотел вернуться в свое селение, но его остановили на выезде. После короткого разговора вооружили и отправили вместе с другими горожанами в распоряжение Вахида Мулдашева, тогда еще носившего форму офицера милиции. Будущий известный полевой командир до войны служил инспектором ДПС в ГАИ Грозного. Правда, форму бывший гаишник уже носил без погон, с какой-то лычкой вместо них. Он-то, Мулдашев, наскоро сколотив отряд, в который вошел Илисханов, и вывел своих ополченцев на площадь Минутку, где каждому была определена позиция в подвалах на первых этажах жилых, но опустевших вдруг близлежащих домов.

А затем… затем наступила ночь! А с ней все то, что до сих пор заставляет Илеса вздрагивать во сне! Начался кошмар. Кровавая, бессмысленная бойня! 2 января отряд Мулдашева отвели за черту Грозного, где его боевикам пришлось столкнуться с мотострелковым подразделением федеральных войск. Бой длился менее получаса. Чеченцы имели преимущество в количестве, вооружении, а главное, в психологическом состоянии. Молодые русские солдаты, явно не понимая смысла происходящего, но выполняя приказы своих офицеров, которые тоже вряд ли точно знали, что делать, открыли огонь по отряду противника и были смяты, частью убиты, частью ранены, частью пленены. Но никто возиться с пленными и ранеными не стал. Тогда еще ненависть искусственно созданной вражды не достигла той величины, чтобы убивать безоружных и раненых. Пехотный взвод обезоружили и оставили на их позициях, пройдя сквозь подразделение, уходя в заданный район, маршрут к которому знал лишь Мулдашев. С этого момента и стал сугубо мирный человек Илес Илисханов боевиком. Война навсегда оторвала его от семьи в Мурманске и сломала всю дальнейшую жизнь. Первые недели нового кровавого девяносто пятого года Илес еще не оставлял надежды, выбрав момент, покинуть банду Мулдашева, но российский самолет разбомбил дом его родителей в Ачхой-Мартане, похоронив под его обломками и отца с матерью, и сестру с двумя ее детьми! Узнав об этом, Илисханов поклялся отомстить, навсегда отбросив мысль о возвращении в Мурманск. Клятва связала его с бандитами кровавыми узами. Он должен был воевать против русских, и он воевал! Воевал как мог! И вот позади десять лет этой проклятой войны! И сейчас он в России, на острове посередине Волги. Отсюда и до Мурманска не так уж далеко. До города, где осталась его семья, жена Наташа и сын Руслан, о которых Илес ничего не знал с того дня, как поехал на похороны брата. Может быть, жена и помнит его, вспоминает когда-нибудь, но скорее считает погибшим. Сын ничего помнить не может, ему было три года, когда отец уехал в Чечню. Сейчас ему уже тринадцать. Большой. А может, у них и мужчина другой? Новый супруг и приемный отец. Почему нет? Наташа – женщина привлекательная, добрая, хозяйственная. Такую еще поискать. Да и мужиков на верфи холостых было немало. В конце концов, жена тоже имеет право на нормальную жизнь, и не ее в том вина, что муж оставил ее с сыном, так и не подав о себе ни единой весточки за десять последних лет. Дав вполне обоснованный повод считать его сгинувшим в кровавом водовороте чеченской войны! А ведь мог Илес связаться с Натальей, когда в Хасавюрте было подписано перемирие и русские на время ушли с его земли. Мог! Но не сделал этого. Почему? Потому, что тогда рядом с ним была Айна? Женщина, ставшая ему второй женой? Позднее сбежавшая от него к самому Хаттабу и пропавшая в горах Кавказа вместе со всесильным арабом? Или потому, что не мог Илес сказать Наталье правду о себе? Нетрудно представить, как бы смотрели на нее и сына соседи по работе и в школе, по дому и даже району, зная, что Илес боевик, проливающий кровь их земляков. Поэтому пусть лучше будет так, как есть! Он уехал в Чечню перед войной, откуда не вернулся. Значит, погиб!